Мини-сериала о Карибском кризисе и роли Фиделя Кастро мы закончили на подготовке русских к постановке на вооружение ракет на Кубе.

Беспокойство с обеих сторон

Заявление Кеннеди в понедельник 22 октября 1962 года поразило мир: советские ракеты с атомными боеголовками — на Кубе! Все слушатели ощущали, что приближается Третья мировая. Власти начали открывать убежища гражданской обороны, в школах и учреждениях люди учились действиям по тревоге, женщины и мужчины закупали запасы продуктов.

«Во всем виноват Хрущев!» — сокрушались западные журналисты и политики. В странах Варшавского договора виновником называли Белый дом, однако подробности о доказательствах, обнаруженных американцами, СМИ замалчивали. Кстати, Кремль, как всегда в критические моменты, запутывал и лгал: подконтрольное ему население узнавало правду из передач западных радиостанций.

Фидель Кастро продиктовал редакции издания Revolución заявление, в котором опроверг присутствие наступательных ракет на острове. Речь Кеннеди — это «обыкновенная дымовая завеса, которая должна оправдать преступную интервенцию», которую ожидал Кастро.

В понедельник также закончил свою работу полковник ГРУ Олег Пеньковский, один из самых успешных агентов Запада. Его арестовало КГБ — по крайней мере, так написала газета «Правда». Однако не исключено, что это произошло несколькими днями ранее. Впоследствии его казнили как предателя.

СССР тоже привел в боеготовность свои ракетные войска. Несмотря на то, что в распоряжении Союза была всего шестая часть ракет, имевшихся у американцев, если бы советским войскам удалось ими воспользоваться, они могли бы нанести огромный урон. На космодроме Байконур готовили межконтинентальную ракету Р-7 (SS-6/Sapwood) с атомной боевой частью мощностью 3,5 мегатонны, способной уничтожить Нью-Йорк. В запасе против крупнейшего американского города оставили еще одну. Две другие ракеты этого же типа были приготовлены на базе Плесецк на севере России. Однако советские войска были не слишком расторопны: топливом ракеты заправлялись целых 24 часа. Другие стратегические ракеты, нацеленные на американские города, еще не завершили серию необходимых испытаний (Р-9 SS-8/Sasin, которых было пять, и Р-16 SS-7/Saddler, которых было 12).

Во вторник утром советское руководство утвердило ответ на заявление Кеннеди. Реакция была спесивой, диктаторской и не соответствовала реальной ситуации. «Если агрессоры спровоцируют конфликт, то Советский Союз ответит сокрушительным ударом». На самом деле советские ракеты могли бы уничтожить несколько американских городов, а вот американские — стерли бы с лица земли все советские города. И теперь Хрущев в письме Кеннеди врал, утверждая, что на Кубе нет никаких наступательных ракет.

Утром в Белом доме заседал Исполнительный комитет. Больше всего президента беспокоил Западный Берлин. Директор ЦРУ Маккоун сообщил, что в Карибском море находится несколько советских подводных лодок, по всей видимости, с ядерным вооружением.

Американские комментаторы рассуждали о взаимовыгодном договоре. «Если бы СССР вывел свои наступательные вооружения с Кубы, мы бы демонтировали ракеты в Турции».

После полудня Роберт Кеннеди и сенатор Эдвард Бартлетт беседовали с Большаковым. Они мельком упомянули эту сделку, о которой писали газеты. Однако эта чрезвычайно важная информация дошла до Кремля только через два дня — 25 октября. Причиной задержки, вероятно, стала какая-нибудь мелочь, как это обычно бывает.

Президент опасался дальнейшего развития событий. Вечером он отправил своего брата за Добрыниным. Однако советский посол ничего не знал о ракетах на острове. Он пытался оппонировать аргументам министра, но вяло, ведь и он сомневался, что Москва ведет открытую игру. Кеннеди закончил беседу угрозой: «Мне неизвестно, чем все кончится, но мы готовы остановить ваши корабли».

Вечером началось заседание Совета безопасности ООН. Посол Стивенсон продемонстрировал фотографии советских ракет на Кубе, сделанные самолетом-разведчиком. Снимки шокировали дипломатов и журналистов. Посол Валерьян Зорин, который не смог их прокомментировать, на худой конец обвинил Соединенные Штаты в подготовке вторжения на Кубу. Возможно, и он слышал об этом оружии впервые.

Главнокомандующий стратегического авиационного командования генерал Томас Пауэр отдал приказ повысить боеготовность всех подразделений. Он сделал это без ведома президента и открытой речью, а не шифром — пусть в СССР знают. Воинственная лихорадка усиливалась.

Мы должны уйти, или начнется война с США

В Кремле тоже росло беспокойство. На встрече с президентом американской фирмы Westinghouse Уильямом Кноксом Хрущев сказал, что советские ракеты на Кубе — это то же самое, что американские в Турции. СССР их контролирует, а кубинцы решений не принимают. Хрущев передал Кеннеди, что если американцы нападут на суда в море, Советский Союз будет «защищать свои права».

Контекст

Как начинался Карибский кризис

Technet.cz 05.01.2017

Как Громыко разозлил Кеннеди

Technet.cz 06.01.2017

Как США играли в русскую рулетку с ядерной войной

The Guardian 17.10.2012

Уроки Карибского кризиса

Slate.fr 16.10.2012

Сергей Хрущев@ИноTV: "Для отца Карибский кризис был приглашением к торгу"

BBC World 24.10.2007
Однако на заседании Президиума ЦК Хрущев говорил иначе. «Невозможно хранить на Кубе ракеты, не вступая в войну с США», — сказал он. СССР демонтирует ракеты при условии, что Вашингтон гарантирует не нападать на Кубу. С этим предложением согласились Брежнев, Косыгин, Козлов, Микоян, Пономарёв и Суслов. Громыко и Малиновский воздержались.

Хрущев закончил заседание призывом: «Товарищи, давайте вечером пойдем в Большой театр. Наши люди и иностранцы увидят нас, и, может, это успокоит их».

Вечером все политическое руководство появилось на опере Мусоргского «Борис Годунов». В антракте советский лидер показательно поблагодарил американского певца Джерома Хайнса и его коллег. Тем самым Хрущев хотел продемонстрировать, что находится в конфронтации с американскими лидерами, а не с простыми людьми.

В ночь на 23 октября 1962 года впервые Комитет начальников штабов объявил уровень готовности DEFCON 2 (Defense Readiness Condition) для стратегической авиации. Для остальных сил действовало состояние DEFCON 3, как и в предыдущий день. DEFCON 2 — это состояние, предшествующее максимальной боевой готовности. DEFCON 1 означает войну. Вашингтон сообщил об этом открытой речью без шифровок, чтобы в СССР все узнали.

В готовность привели 1300 стратегических бомбардировщиков с атомными бомбами. Половина из них ожидала над Гренландией и Северной Канадой сигнала к началу операции. Авиатопливом их снабжали летающие танкеры. Все 183 межконтинентальные ракеты «Атлас» и «Титан» были готовы к запуску, как и 144 ракеты «Поларис» на десяти атомных подводных лодках типа «Джордж Вашингтон». Военно-морские силы, зарубежные базы и союзные силы НАТО были приведены в боеготовность. Солдаты спали в ботинках. Сотни тысяч семей уезжали из городов в деревни, где, казалось, будет безопаснее.

Войска США начали следить за строительством ракетных баз на Кубе и с помощью трех новых радаров, которые проходили испытания. Все они были связаны с Командованием воздушно-космической обороны Северной Америки (NORAD).

Изменился и мир дипломатии и спецслужб.

На сцену выходят чехословацкие разведчики

Ощущение опасности привело к тому, что западные депутаты и журналисты, поддерживавшие связи с людьми из советского блока, с большой охотой шли на контакт, например, с чехословацкими агентами, которые служили под видом дипломатов. Некоторые давали много информации, и порой встречи назначались по два раза на дню. «Разумеется, мы не обменивались информацией о каких-то секретных планах», — сказал мне Пршемысл Голан, который работал в пражском центральном отделе разведки Министерства внутренних дел. «Мы говорили о ситуации, истолковывали позиции. Все — по какую сторону железного занавеса мы бы ни находились — были заинтересованы в отведении страшной опасности».

«В центральном отделе все было приведено в максимальную готовность, — вспоминал Зденек Йодас, который был начальником контрразведки. — Велись серьезные разговоры о том, что начнется война. Мы пристально следили за событиями в Нью-Йорке и в Вашингтоне, поступали донесения от агентов. Больше делать было нечего».

В Вашингтоне у чехословацких агентов была возможность читать чилийскую дипломатическую корреспонденцию, в которой отражались споры в Организации американских государств. Эту информацию местный резидент передавал непосредственно своим советским коллегам, чтобы обо всем знал и посол Добрынин.

Дипломаты в посольствах советского блока в США и в других западных странах уничтожали секретные документы и готовились к тому, чтобы в последний момент сжечь шифровальные таблицы и разбить шифровальную аппаратуру.

Ситуация была намного более напряженной, чем при строительстве берлинской стены. На случай конфликта центральный отдел чехословацкой разведки ввел превентивные меры.

Резидентуры проверяли системы связи с агентами в условиях войны. Прежде их координировали офицеры, работающие в диппредставительствах, в отделах Чехословацкого информагентства, туристического агентства Čedok и прочих. Во время войны эти организации закрывались, и тогда роль координирующих офицеров взяли бы на себя нелегалы, то есть агенты, проживающие за рубежом под фальшивыми именами.

Если бы агенты по каким-то причинам потеряли связь, они знали места и время встреч со своими координирующими органами, а также пароли для контроля. Разумеется, им приходилось хранить в памяти множество разных сроков и мест. Так что если бы началась война, центр выслал бы нелегалам инструкции о встречах.

Также проверялся вариант переноса пражского центрального разведывательного отдела в запасные пункты в Восточной Чехии и в Высоких Татрах. Однако кроме небольшого числа штабных точных мест никто не знал. Теперь же необходимо было удостовериться, что все сотрудники разведки знают, каким образом и с какими материалами они должны отправиться в эвакуацию.

Советская подлодка у берегов США

В пятницу 26 октября американские корабли заметили вблизи побережья Северной Америки советскую подводную лодку. Эсминцы попытались вынудить ее к всплытию, сбросив три маломощные гранаты — это принятый в мире сигнал. Около четырех вечера подлодка, наконец, поднялась на поверхность. Если бы с ней все было в порядке, она попыталась бы скрыться на глубине, а ее появление на поверхности означало, что возникли проблемы. Американцы посчитали, что это атомная субмарина, и не подозревали, что перед ними дизель-электрическая подводная лодка проекта 641 (Foxtrot). Эта была обозначена как «К-59».

Советское командование решило отправить на Кубу 69-ую бригаду в составе четырех подобных подлодок. Через 20 — 22 дней бригада должна была достичь порта Мариэль, который стал бы ее базой в ходе операции «Анадырь». Каждая субмарина была вооружена не только 21 традиционной торпедой, но и одной — с ядерным боезарядом. Командующий бригадой подлодок Виталий Агафонов плыл на «Б-4», а начальник штаба Василий Архипов — на «Б-59».

Во время инструктажа капитан Шумков спросил: «Какие есть правила для запуска торпеды с ядерным боезарядом?» Он ожидал точного и ясного ответа, но не дождался. Адмирал Виталий Фокин, заместитель главнокомандующего Военно-морским флотом, только пошутил: «Если вам дают пощечину, не позволяйте делать это второй раз».

Капитаны знали, как плохо техники ремонтируют их корабли и не хотят менять старые батареи на новые: якобы их не было. Они протестовали против этого беспорядка, но вышестоящие чины их игнорировали. Для основательного ремонта не было времени.

Русские моряки даже не знали, куда плывут

Моряки, включая офицеров, не знали, куда направляются. Только в море капитаны смогли распечатать конверт, в котором описывался путь и цель, и сообщить экипажу, что они следуют на Кубу. Вооружение подлодок должно было быть постоянно в боевой готовности — таким был приказ. Для использования традиционных ракет нужно было согласие главкома флота, а для запуска торпеды с ядерным зарядом должно поступить специальное разрешение от Министерства обороны.

Четыре лодки проекта 641 проскочили близ Скандинавии, где воды патрулировали британские и норвежские противолодочные корабли. Но с самого начала возникли трудности: старые батареи быстро разряжались, поэтому подлодкам приходилось часто всплывать для подзарядки. В Северной Атлантике на них обрушился ураган «Элла», что осложнило всплытие и подзарядку. Выходила из строя и другая аппаратура, включая системы кондиционирования, поэтому внутри температура взлетала до 50 — 60 градусов. Не хватало и питьевой воды.

Подлодка «К-59», которой командовал Савицкий, доплыла до Саргассова моря, являющегося частью Атлантики и находящегося к северо-западу от Бермуд. До этого «Элла» уничтожил много оборудования, поэтому сбой дали двигатели, кондиционирование и другая аппаратура. Температура на борту поднялась до 60 градусов, воздух был несвежий. Вскоре субмарину заметили американцы — соединение во главе с авианосцем «Рэндольф».

Когда в субботу 27 октября посыпались предупредительные гранаты, которые означали приказ всплывать, в шестой отсек начала проникать вода. Наверное, пробоина!

Американцы нас атакуют! Савицкий вспомнил слова Рассохи и скомандовал привести специальную торпеду в носовом отсеке в боеготовность. О ядерном боезаряде не говорилось, и, возможно, рядовые моряки не подозревали, что это за торпеда.

Ключи для стрельбы ею были у трех человек: Савицкого, политрука Ивана Масленникова и начальника штаба Василия Архипова. Каждый из них должен был вставить свой ключ в специальное гнездо. И командир, и политрук посчитали решение правильным, однако Архипов возмутился: «Нет никакого нападения! И мы не имеем права использовать это оружие! Кстати, повреждение небольшое, и его уже заделывают. Мы должны всплыть и дождаться приказов из Москвы».

Он знал, что взрыв в такой близости уничтожил бы не только американскую флотилию, но и их самих. А быть может, этот взрыв ввергнет весь мир в ядерную войну.

Наконец Архипов убедил Савицкого. «Б-59» поднялась на поверхность. Когда моряки вышли, их обдало субтропическим жаром.

Американцы вышагивали в летней форме на палубах военных кораблей и, смеясь, махали коллегам с подводной лодки, напевали им песню «Янки-дудл» — она была популярна во времена борьбы за независимость — и бросали им бутылки коньяка и пачки сигарет. Советские моряки в грязных и потных мундирах восприняли это как страшное унижение.

Подзарядив батареи, подлодка «Б-59» направилась обратно к Бермудам. Группа офицеров ГРУ особого назначения под руководством Вадима Орлова, которая вела мониторинг всего вещания американской флотилии, услышала, что на части обратного пути ее будут сопровождать всего четыре надводных корабля и периодически пролетающий самолет. Кроме того, группе стало известно, что начался глубокий кризис вокруг Кубы, о котором никто из экипажа не имел ни малейшего представления. Еще офицеры ГРУ услышали, что американский флот заставил всплыть еще две подводные лодки. Позор!

Николай Шумков, капитал «Б-130», испытал в октябре 1961 года торпеду с ядерным боезарядом на полигоне на острове Новая Земля. Он знал ее мощь. На его судне тоже были проблемы со слабыми батареями, которые приходилось подзаряжать на поверхности с риском быть обнаруженными. Во время тропической бури из строя вышло большинство двигателей.

Авианосец «Эссекс» заметил «Б-130» утром 26 октября, и немедленно начали падать сигнальные гранаты. Через несколько часов субмарина всплыла. Капитан телеграфировал в Москву: «После преследования был вынужден подняться на поверхность. Два из трех дизельных двигателей не работают. Окружен четырьмя американскими военными кораблями. Жду инструкций».

Командование подтвердило получение донесения — и никаких советов, никаких приказов. Справляйтесь сами! Моряки попытались отремонтировать двигатели, но безуспешно. Капитан запросил помощи. Наконец приплыл корабль «Памир», который отбуксировал подлодку в Мурманск.

На подлодке «Б-36» под командованием Алексея Дубивко врачу пришлось в примитивных условиях прооперировать офицера Петра Панкова, служившего на гидролокаторе, и удалить ему аппендикс. В это время они плыли на глубине 110 метров, а на поверхности бушевал ураган «Элла».

За этой субмариной в Саргассовом море тоже следили американцы, а точнее эсминец «Чарльз Сесил». В какой-то момент командир опасался, не выстрелят ли по ним торпедами. Но нет. Дубивко попытался скрыться, но тщетно. Через несколько дней, 31 марта, ему пришлось всплыть, чтобы подзарядить батареи. Потом он повернул назад.

Только «Б-4», которой командовал Рюрик Кетов, американцы не обнаружили. Но когда из радиосообщений экипаж узнал, что шансов нет, лодка повернула обратно.

Во вторую флотилию должно было входить семь подводных лодок типа Golf (советское обозначение «Проект 629»). Каждая такая подлодка была вооружена тремя баллистическими ракетами Р-13, SS-N-4/Sark, дальностью 600 километров. Но после катастрофического провала лодок проекта 641 эту флотилию даже не отправили.

Сомнения с обеих сторон

В среду 24 октября ситуация казалась трагической. Советские грузовые корабли по-прежнему направлялись на Кубу. При этом американские ВМС узнали, что корабли сопровождали в качестве охраны подлодки. Навстречу первым кораблям («Гагарин» и «Комилес») американцы направили вертолетоносец «Эссекс».

Роберт Кеннеди спросил у Большакова, не известно ли ему что-то новое. Ответ шокировал: «Я думаю, что корабли попытаются прорвать карантин».

«Если американцы на нас нападут, уничтожьте их ядерным ударом!» — писал Фидель Кастро в телеграмме Хрущеву. Однако советский лидер не хотел приносить мир в жертву интересам Кубы и бескомпромиссно сообщил об этом Гаване.

В 10 часов члены Исполнительного комитета собрались в Белом доме. Все были напряжены: начнется война или продолжится мир? Наконец в 10.25 директор ЦРУ Маккоун заявил: «На линии карантина остановилось 20 советских кораблей. Часть развернулась и начала возвращаться. Эти суда везут разобранные ракеты Р-14».

Но это была неверная информация. Как через 40 лет узнал репортер Майкл Доббс, советские корабли остались стоять примерно в 900 километрах от линии карантина. Президента и Исполнительный комитет неправильно проинформировали.

Утром между семью и восемью часами Москва телеграфировала их капитанам не пересекать линию карантина. Такое решение принял Хрущев. Однако на Кубе советские солдаты продолжали сборку ракет Р-14, а половину уже могли заправить топливом. Тем не менее ядерным зарядом их не оснащали. Их охраняли войска в Мариэле.

Большинство стран Латинской Америки было возмущено действиями Кубы и требовало демонтировать ракеты. Аргентина объявила о приведении в боевую готовность своего военного флота. Советские и чехословацкие разведывательные службы попытались создать в этих странах организации в поддержку Кубы, но так и не смогли опереться на чей-либо авторитет.

На вечернем заседании Совета безопасности ООН советский представитель Зорин почувствовал свое отчаянное одиночество. Западные делегаты единодушно вставали на сторону США, 45 азиатских и африканских стран призывало Вашингтон и Москву к договоренности.

И все же самые важные переговоры проходили за кулисами. Хрущев и Кеннеди обменялись письмами, но так и не захотели изменить своих позиций. У Тан предостерег их от эскалации напряженности и предложил себя в качестве посредника в переговорах. Представитель международной организации также предположил, что демонтаж наступательных вооружений на Кубе могут контролировать представители некоторых нейтральных стран.

Во время обсуждений в Кремле заместитель министра иностранных дел Василий Кузнецов предложил: «А что если нашим войскам заблокировать Западный Берлин?» Хрущев вспылил: «Мы только начинаем выпутываться из одной авантюры, а вы предлагаете нам пуститься в другую!»

Один американский телеканал отправил в регион вертолет с репортерами. Так что в четверг зрители телеканала смогли увидеть, как советский танкер «Бухарест», везущий нефть, внешне проконтролировали экипажи американских эсминцев и пропустили.

В пятницу 26 октября утром американские эсминцы остановили ливанский грузовой корабль «Марукла», который направлялся на Кубу. Во время осмотра не было обнаружено ничего подозрительного, поэтому судно пропустили.

И хотя конвои советских судов с грузом военной техники продолжали стоять, на Кубе солдаты по-прежнему собирали ракеты. Большая часть американских политиков и военных боялась, что в итоге не останется никаких вариантов, кроме войны.

В полдень журналисты спросили представителя Госдепа Л. Уайта, что он думает об обмене письмами между президентом и Генсеком ООН. Уайт сослался на обращение Кеннеди, в котором он пригрозил, что «если эти наступательные военные приготовления продолжатся, таким образом, еще более увеличивая угрозу Западному полушарию, любые наши дальнейшие действия будут оправданы».

Это высказывание журналисты истолковали так, что интервенции или авиационного удара стоит ожидать в ближайшие часы, и соответствующие заголовки появились в послеобеденных газетах. Кеннеди возмутили эти инсинуации, и по телефону он отчитал как Госсекретаря, так и его заместителя, а также официального представителя Госдепа.

Но это недопонимание заставило руководство СССР принимать немедленные решения. Хрущев объяснил это только 12 декабря на заседании Верховного Совета: «Утром 27 октября мы получили от кубинских товарищей, а также из других источников сообщение, в котором прямо говорилось, что интервенция начнется в ближайшие два — три дня… Необходимо было как можно скорее действовать, чтобы отвратить нападение на Кубу и сохранить мир. Президенту США было направлено послание, в котором говорилось о приемлемом для обеих сторон решении».

Первое предложение русских для прекращения кризиса

«Черная суббота», как назвали 27 октября, вероятно, была наиболее острой фазой кризиса.

После полудня ситуация начала меняться к лучшему. Советник советского посольства Александр Фомин, известный как резидент КГБ в США Феклисов, попросил о встрече репортера телеканала АВС Джона Скали, аккредитованного при Госдепе и хорошо знакомого с Хилсмэном и Раском. Скали и Фомин встретились в ресторане «Западный» неподалеку от Лафайет-сквер в центре столицы в половину второго.

Феклисов, который во время и после войны уверенно координировал в Нью-Йорке и Лондоне советских ядерных шпионов, выглядел растерянно: «Война может начаться в любой момент. Мы должны что-то сделать».

Скали сказал без обиняков: «Вы должны были об этом подумать прежде, чем отправить ракеты на Кубу!»

«А что будет, если мы выведем наши ракеты под наблюдением ООН, а господин Хрущев даст гарантии, что никогда больше не отправит на Кубу наступательного оружия?— прощупывал почву разведчик. — Готов ли американский президент пообещать, что никогда не нападет на Кубу?»

Скали не знал ответа. Феклисов попросил его узнать у своих высокопоставленных друзей, а потом позвонить. «Вот мой домашний номер телефона».

Скали немедленно проинформировал Хилсмэна, а тот — Раска. Госсекретарь передал это послание президенту. «Это первое конкретное предложение от русских для завершения кризиса», — отметил Раск. Пентагон и ЦРУ отложили операцию «Мангуст» на неопределенный срок, в ходе которой группы из трех человек должны были повредить кубинские железнодорожные пути, шоссе и линии связи, а также совершить покушение на Фиделя Кастро. Правда, три группы из десяти уже были на острове, но еще не начали действовать.

Белый дом дал согласие. Скали встретился с Феклистовым в кафе отеля «Хилтон» без 15 восемь. «Ответственные лица заинтересованы в переговорах в духе предложений Генерального секретаря ООН», — передал репортер. Феклисов был доволен. Якобы он должен был 30 центов, но дал официанту пять долларов и не потребовал сдачи: разведчик очень спешил сообщить новость Москве.

От письма Хрущева, переданного в Белый дом в 19 часов веяло смирением. Из множества слов следовало, что советский лидер допускает присутствие ракет на Кубе и предлагает вариант их вывода в обмен на гарантии ненападения на остов. «Письмо было очень длинным и эмоциональным», — охарактеризовал его Роберт Кеннеди.

Между тем продолжались переговоры в ООН. Страны Латинской Америки требовали вывода ракет и гарантий для режима Кастро. В Европе росли опасения, что будет война.

Фидель Кастро приехал в посольство СССР в Гаване в два часа ночи. Он был крайне возмущен. «Москва и Вашингтон договариваются о нас без нас!» Посол Алексеев напрасно пытался его успокоить. Они хорошо знали друг друга. Под этим псевдонимом работал испанист Александр Шитов, который до 1959 года был резидентом КГБ в Буэнос-Айресе, а затем осенью возглавлял первую советскую делегацию, отправленную уговорить Кастро.

Кубинский лидер упорно спорил с Алексеевым — Шитовым и убеждал его, что это предательство. Он долго диктовал личное письмо Хрущеву. Кастро считал, что в ближайшие 24-72 часа удар нанесет американская авиация. Интервенция кажется ему маловероятной, но и ее он не исключает. Кастро потребовал от СССР немедленного ядерного удара. Посольство он покинул только в семь утра.

Кастро и не подозревал, что ночью советские солдаты разместили на расстоянии 15 километров от американской базы Гуантанамо ядерные ракеты «Луна» (Frog).

К 45-летию самого опасного ядерного противостояния между СССР и США

Год 1962-ой от Рождества Христова мог стать последним годом нашей эры... И самой яростной схваткой советского и американского флотов за все десятилетия "холодной войны" была та, что разыгралась поздней осенью 1962 года. В ответ на морскую блокаду США Кубы Хрущев приказал бросить в Карибское море подводные лодки. В случае перехвата советских судов они должны были нанести по американским кораблям удар из-под воды.

Выбор главкома пал на 4-ю эскадру дизельных подводных лодок в Полярном. А там решили, что лучше всего к реальным боевым действиям готова 69-я бригада, точнее - ее ядро в составе больших торпедных субмарин Б-4, Б-36, Б-59 и Б-130.

Головная боль президента Кеннеди

Это была самая настоящая авантюра, вызванная обстоятельствами почти что военного времени: направить подводные лодки, приспособленные к условиям Арктики, в жаркие тропические моря. Все равно, что соваться в воду, не зная броду. А "брода" в тех неведомых водах не знал никто, даже родимая гидрографическая служба. Еще ни одна советская субмарина не взрезала своими винтами глубины клятого Бермудского треугольника. Но самое главное, что и военная наша разведка не знала толком, какие противолодочные ловушки приготовили США на случай большой войны. Напрягало нервы и то, что впервые подводники брали с собой в дальний поход торпеды с ядерными зарядами.

В самый последний момент новоиспеченный контр-адмирал, командир 69-й бригады, слег в госпиталь. Его военный опыт четко просчитывал: шансов на успех нет. И тогда флагманом почти что обреченной четверки назначили капитана 1 ранга Виталия Агафонова.

Виталий Наумович Агафонов только что отметил свое сорокалетие. Этот спокойный, рассудительный и хваткий мужичок из вятских крестьян доставил президенту Кеннеди, может быть, самую острую головную боль. Во всяком случае, много дней кряду американский президент сообщал по телевидению своему народу о ходе большой охоты за "красными октябрями". Вместо четырех русских лодок Кеннеди и его адмиралы насчитали пять...

Итак, были сборы недолги. И по-особому секретны. Никто, включая и командиров подлодок, не знал конечной точки маршрута.

#comm#Чтобы сохранить военную тайну похода, штурманам назначенных кораблей выдали комплект карт всего Мирового океана. Коммунистам приказали сдать партбилеты в политотдел. Лодки вывели из Полярного в глухую Сайду-губу, оцепленную тройной линией охраны.#/comm#

Четыре пакета с боевым распоряжением на поход были вложены в общий пакет с грифами "Совершенно секретно" и "Вручить лично командиру 69-й бригады ПЛ". - Вспоминает Агафонов. - Вскрывать пакеты мы должны были только с выходом в море, а объявлять экипажам, куда и зачем идем, - уже в океане. В принципе задача у нас была не самая отчаянная: совершить скрытный переход через Атлантику и обосноваться в кубинском порту Мариель, это чуть западнее Гаваны. Но, как говориться, гладко было на бумаге...

За островом Кильдин подводные лодки погрузились и двинулись на запад походным строем.

И пошли корабельные лаги отсчитывать мили и моря - Баренцево, Норвежское, Исландское, Северная Атлантика, Саргассово... Их путь к берегам Америки был перекрыт противолодочными рубежами НАТО, приведенными в повышенную активность ввиду обострения отношений между США и СССР. Сначала проскользнули незамеченными через линию корабельных дозоров и воздушных патрулей между самым северным мысом Европы Нордкап и норвежским островом Медвежий. Затем так же скрытно форсировали Фареро-Исландский рубеж, контролируемый британским флотом и американскими самолетами, взлетавшими с Исландии. Наконец, вышли в просторы Атлантики и взяли курс на Бермудские острова, где их ждал самый главный противолодочный барьер.

С первых же походных дней они сразу угодили в жестокий шторм осеннего океана. Главный штаб задал явно нереальную скорость для скрытного подводного перехода - 9 узлов. Чтобы выдержать контрольные сроки, приходилось всплывать по ночам и наверстывать упущенное время под дизелями. Всплывать приходилось и для зарядки аккумуляторных батарей. Вот тут волны обрушивались с такой силой, что сдирали стальные листы легкого корпуса. Швыряло так, что в аккумуляторных ямах выплескивался электролит, спящих выбрасывало из коек, ломало ребра вахтенным офицерам о планшир, а сигнальщикам выбивало биноклями зубы, если вовремя не увертывались от водопадного удара.

#comm#Верхняя вахта стояла в резиновых гидрокомбинезонах, приковав себя цепями к перископным тумбам, чтобы не смыло за борт. #/comm#

Но шли, точно минуя в положенные сроки контрольные точки маршрута.

От Азорских островов повернули на Багамы. Резко потеплело. Температура забортной воды поднялась до 27 градусов. Начиналось новое истязание - жарой, духотой, пеклом. У тех, кто ныне жив, до сих пор выступает на лбу испарина при слове "Саргассы". Да, это были тропики, и жара, несмотря на исход октября, стояла тропическая. Даже глубина не охлаждала перегретые корпуса лодок.

Надвигался самый главный противолодочный рубеж - между островом Ньюфаундлендом и Азорским архипелагом... Когда-то мореплаватели считали Саргассово море непроходимым из-за зарослей гигантских водорослей, цеплявшихся за днища кораблей. Американцы сделали этот миф явью, только вместо исполинских растений по морскому дну стелились тысячи километров кабелей, связывающих разбросанные по вершинам подводных гор гидрофоны-слухачи в единую оповестительную систему. Система "Цезарь" была приготовлена на случай большой войны в океане, и случай этот, посчитали американцы, наступил: систему освещения подводной обстановки ввели в боевой режим. Операторы береговых станций сразу же засекли технические шумы на общем биофоне океана. Откуда Агафонов мог знать, что дальше его "букашки" подстерегает еще более мощная и разветвленная система подводного целеуказания СОСУС? Стоило только на минуту поднять перископ, как радиометрист тут же докладывал о работе американских радаров, обозревавших поверхность океана.

Куда не уйдешь - всюду тебя поджидают! - Рассказывает бывший помощник командира Б-36 Анатолий Андреев. - Мы даже стали думать, что в Главном Штабе ВМФ засел шпион, который четко отслеживал все наши маневры.

Однако невидимый и неслышимый подводный соглядатай залег на дне Саргассова моря. Вот на его прозрачной во всех отношениях арене и разыгралась драма северофлотских подводных лодок. Драма, едва не ставшая трагедией...

Приговор судьбы

Два человека решали судьбу своих стран, судьбу каждого из нас, а в общем-то жизнь каждого сущего на планете: лидеры ядерных сверхдержав - Джон Кеннеди и Никита Хрущев. Каждый из них мог отдать приказ об атомном ударе. Но был и третий человек, который так же, как и они решал для себя этот мучительный вопрос. Вопрос по разумению Бога, а не простого смертного. Ему же тогда было столько, сколько и распятому Христу - тридцать три. О нем не знал ни Кеннеди, ни Хрущев. О нем и сейчас никто ничего толком не знает... Но он жив, в отличие от своих высокопоставленных однодумцев, и я еду к нему домой - на северную окраину столицы: в Медведково.

Капитан 1 ранга в отставке Николай Александрович Шумков (на фото) . В той дьявольской корриде американских кораблей и советских подводных лодок он был единственным командиром, который имел опыт стрельбы ядерными торпедами...

Когда командир большой океанской подводной лодки Б-130 капитан 3 ранга Шумков получил из Москвы распоряжение - "Перейти на непрерывный сеанс связи" - он понял, что до войны с Америкой, до новой мировой - термоядерной - войны остались считанные часы, если не минуты. Непрерывный сеанс связи - это значит, что вот-вот поступит приказ "применить спецоружие" по кораблям противника. За противником далеко ходить не надо - американские эсминцы и фрегаты галсируют прямо над головой. Главная цель - противолодочный вертолетоносец "Эссекс" - тоже неподалеку, в пределах досягаемости дальноходной торпеды с ядерной начинкой.

"Непрерывный сеанс" - это значит, что лодка постоянно должна находится с выставленными над водой антенной и перископом. И это в прозрачнейшей воде Саргассова моря, и это в скопище противолодочных кораблей, которые вовсю ищут шумковскую лодку и уж, наверняка, не упустят случая "нечаянно" пройтись килем по ее рубке, как только заметят белый бурун перископа. Но приказ есть приказ. Радиоразведчик принес в центральный пост последний перехват:

Товарищ командир, с авиабазы Рузвельтрост вылетел противолодочный самолет "Нептун". Он получил распоряжение иметь бортовое оружие в готовности к применению.

Час от часу не легче...

#comm#Слово, которое второй месяц ныло в мозгу, становилось реальностью: ВОЙНА! Два носовых аппарата были заряжены атомными торпедами. Как они взрываются, Шумков знал лучше, чем кто-либо. Год назад он стрелял ими в бухте Черной на Новой Земле.#/comm#

Шумков не стал ждать, когда прилетит противолодочный самолет, имевший приказ о применении бортового оружия, и велел погружаться. Однако американцы уже засекли подвсплывшую на сеанс связи субмарину.

Корабли неслись на всех парах с явным намерением таранить русскую лодку. От удара по корпусу спасли сорок секунд запоздания ближайшего эсминца и двадцать метров уже набранной глубины. Вой рубящих воду винтов пронесся над головами подводников...

А за бортом уже рвались глубинные бомбы: громыхнуло слева... Громыхнуло справа... Шумков хорошо помнил последнее напутствие начальника штаба Северного флота адмирала Рассохо: "Оружие применять только по приказу из Москвы. Но если ударят по правой щеке - левую не подставлять!"

Рвануло так, что погасли плафоны.

Центральный! Взрыв на носовой надстройке! - Прокричал динамик голосом командира первого отсека.

Нас бомбят! - Мрачно уточнил кто-то ситуацию.

Врубили аварийное освещение, и Шумков сразу же ощутил на себе с полдюжины взыскующих взглядов. Они мешали сосредоточиться и понять - "это что, тебя уже ударили по правой щеке? Надо отвечать?" И тут его осенило (а если б не осенило?!): это не бомбежка. Это американцы швыряют в воду сигнальные гранаты: три взрыва по международному коду - приказ немедленно всплыть. Но Б-130 стремительно погружалась. Третья граната упала прямо на корпус и ее взрыв заклинил носовые рули.

Глубиномер показывал 160 метров. Это до поверхности моря. А до грунта - аж пять с половиной километров.

Центральный! Шестой топит!..- Вскрикнул динамик межотсечной связи и нехорошо замолчал. В шестом - гудят гребные электромоторы, там ходовые станции под напряжением... Туда соленой воды плеснуть все равно, что бензином тлеющие угли окатить. Вот только пожара до полной беды не хватало! "Господи, спаси и сохрани!" - сама собой припомнилась молитва бабушки, сибирской казачки...

Центральный! Течь ликвидирована! Шестой...

Ладонь Шумкова стерла со лба холодную испарину. Холодную! Это в сорокаградусном-то пекле.

А корпус лодки звенел, будто по нему хлестали бичами. Хлестали, только не бичами, а импульсами гидролокаторов. Эсминцы, нащупав ультразвуковыми лучами стальную акулу, взяли ее в плотную "коробочку". Шумков попытался вырваться из нее на жалких остатках энергозапаса. Дергался вправо, влево, менял глубины - куда там. А тут еще в центральном посту возникла фигура мичмана-радиоразведчика.

Товарищ командир, прошу прощения - ошибочка вышла. В радиограмме было не "оружие приготовить", а поисковую аппаратуру.

#comm#Чтобы хватило электричества на рывок, командир приказал выключить электроплиты камбуза и сократить освещение в отсеках до предела. В душной жаркой полутьме застыли у приборов и экранов тени растелешенных до трусов людей с полотенцами на шее. Больше всего берегли акустиков - "глаза" подводной лодки.#/comm#

Шумков говорит: "Удивить - победить! Удивить американцев мы могли только одним: развернуться на циркуляции и рвануть в сторону Америки. Что мы и сделали..."

Эсминцы-охотники и в самом деле этого не ожидали. Полуживая рыбина вырвалась из сети гидролокаторных лучей и на пределе сил вышла из зоны слежения. Б-130 уходила от преследователей со скоростью... пешехода. Старая и порядком истощенная батарея, которую не успели сменить перед походом, выжимала из своих пластин последние ампер-часы. Забрезжившая было надежда на успешный исход поединка снова стала меркнуть, едва акустик бросил в микрофон упавшим голосом:

По пеленгу... слышу работу гидролокатора.

Шумков сник - сейчас снова накроют. Знать бы ему тогда, какой переполох вызвал его четырехчасовый отрыв на противолодочном авианосце "Эссекс", в группировку которого входили незадачливые эсминцы. В воздух были подняты все палубные самолеты и вертолеты.

А скорость Б-130 упала до полутора узлов. Батарея разрядилась, как доложил механик, почти "до воды". Всплывать?

Шумков оглядел мокрые изможденные лица своих людей, заросшие черной щетиной. Четвертые сутки они дышали не воздухом даже - чудовищным аэрозолем из паров соляра, гидравлики, серной кислоты, сурьмянистого водорода и прочих аккумуляторных газов. Эта адская взвесь разъедала не то что легкие - поролоновые обрезки, которыми были набиты подушки. Шумков не сомневался, что его экипаж дышал бы этим ядом и пятые, и шестые, и седьмые сутки, если бы позволял запас энергии для подводного хода. Но он иссяк раньше, чем человеческие силы.

По местам стоять! К всплытию!

#comm#Американские вертолетчики, зависнув над морем, с замиранием сердца следили, как в прозрачной синеве водной толщи смутно забрезжило длинное тело черного чудища. Первыми вынырнули змееголовый нос и фас узколобой глазастой рубки. Б-130 всплыла в позиционное положение. Эсминцы немедленно взяли лодку в тесное кольцо. Так конвоиры держат пойманного беглеца.#/comm#

Сгрудившись у лееров, американские моряки в белых тропических шортах и панамках с интересом разглядывали полуголых в синих разводах людей, которые жадно хватали ртами свежий воздух. Откуда им было знать после своих кондиционированных кают и кубриков, из какого пекла вырвались эти доходяги?

В Москву полетела неслыханная, немыслимая, убийственная шифрограмма: "Вынужден всплыть. Широта... Долгота... Окружен четырьмя эсминцами США. Имею неисправные дизели и полностью разряженную батарею. Пытаюсь отремонтировать один из дизелей. Жду указаний. Командир ПЛ Б-130".

Этот текст радиотелеграфисты выбрасывали в эфир 17 раз. Американцы забивали канал связи помехами. Понадобилось шесть часов, чтобы Москва узнала о беде "сто тридцатки"...

Все инструкции предписывали всплывать только в темное время суток, - вспоминает ныне Шумков, - я же тянул со всплытием до рассвета. Почему? Да потому что в темноте им было бы легче скрыть факт тарана. На свету же увидели бы многие...

Эсминец "Бэрри" ринулся на нас, нацелив форштевень на середину лодки. Мы же лежали в дрейфе - не отвернуть, ни уклониться. Я стоял на мостике. Метров за тридцать корабль резко отвернул в сторону - нас обдало отбойной волной. Я немедленно передал семафор на флагманский корабль "Блэнди": "Дайте указание командиру эсминца бортовой номер DD 933 прекратить хулиганство".

"Бэрри" застопорил ход. Он покачивался от нас в полста метрах. Я хорошо видел его командира - рыжего, в отглаженной белой рубашке, с трубкой в руке. Он смотрел на меня сверху вниз - мостик эсминца выше лодочной рубки. Поодаль стоял здоровенный матрос-негр - он весьма выразительно показывал нам на носовой бомбомет "Хеджихог" - мол, вот чем мы вас накроем, если попытаетесь нырнуть...

На больших океанских подводных лодках 641 проекта стояли три дизеля, три линии вала, три винта. Один скиснет, есть еще два, на худой конец и на одном управиться можно. Но на "сто тридцатке" вышли из строя сразу все три довольно новых форсированных двигателя. Это было много больше, чем пресловутый "закон подлости". Тут попахивало не мистикой Бермудского треугольника, а халтурой рабочих Коломенского завода, по вине которых треснули приводные шестерни. Запасные детали такого рода в бортовой комплект не входили. Вышедшие из строя дизели подлежали только заводскому ремонту. Для капитана 2 ранга Шумкова это был приговор судьбы. Из Москвы пришел приказ - возвращаться домой, идти в точку встречи с буксиром.

С грехом пополам мотористы Шумкова наладили один дизель и медленно двинулись на норд-ост - на встречу с высланным спасательным судном СС-20. Шумков вспоминает:

Американцы проводили нас до 60-го меридиана, который Кеннеди определил как "рубеж выдворения" советских подводников. На прощанье с "Бэрри" просемафорили почему-то по-украински - "до побачення!" Однако через год я снова туда вернулся - на атомном ракетоносце К-90. А потом еще... Холодная война на морях только разворачивалась.

Николай Александрович Шумков, капитан 1 ранга в отставке, живет в однокомнатной квартире вдвоем с женой. На книжной полке - модель подводной лодки. На настенном ковре - икона Николая Чудотворца, покровителя моряков.

Наверное, только он и удержал меня от рокового шага... Сегодня с горы своих лет ясно вижу, по краю какой бездны мы ходили. Конечно, я мог уничтожить своей ядерной торпедой американский авианосец. Но что бы потом стало с Россией? С Америкой? Со всем миром?

"Остановить нас могла только смерть!"

Не склонный к пафосу и патетике Агафонов (на фото) вывел эти слова в своих записках о походе "по плану Кама" так же просто и буднично, как замечания о запасах топлива или температуре забортной воды. Тем убедительнее они звучат...

Через несколько суток участь шумковской лодки разделила и Б-36, которой командовал бывалый подводник капитан 2 ранга Алексей Дубивко. Б-36 почти что прорвалась в Карибское море. Она уже вошла в пролив Кайкос - главные ворота в гряде Багамских островов, разделяющих Саргассово и Карибские моря. Однако неожиданное распоряжение Главного штаба заставило ее выйти из пролива и занять позицию поодаль. Этот, до сих пор непонятный Дубивко приказ, навлек на "тридцатьшестерку" позор принудительного всплытия. Все было почти что так, как у Шумкова. После двухсуточного поединка с кораблями-охотниками, разрядив батарею "до воды", Б-36 всплыла на радость супостату.

"Нужна ли помощь?" - запросил по светосемафору флагманский эсминец "Чарльз Сесил", не сводя с лодки наведенных орудий.

Пожалел волк кобылу! - Усмехнулся Дубивко, но на запрос велел передать: "Благодарю. В помощи не нуждаюсь. Прошу не мешать моим действиям".

Но именно для этого и собрались вокруг всплывшего "фокстрота" американские эсминцы. Именно для этого маячил невдалеке железный айсберг авианосца, с которого то и дело взлетали вертолеты, чтобы эскортировать русскую подлодку с воздуха. Причина такой сверхплотной опеки скоро выяснилась - радиоразведчик принес командиру бланк с расшифровкой перехвата.

#comm#Это было личное распоряжение президента Кеннеди командиру поисковой авианосной группы: "Всплывшую русскую субмарину держать всеми силами и средствами".#/comm#

Тем временем все три дизеля исправно били зарядку разряженных аккумуляторов. Ненормально высокая температура электролита - 65! - затягивала эту и без того длительную процедуру. Нет худа без добра: успели зато отремонтировать то, что нельзя было починить под водой, а главное - разработать маневр отрыва. После "совета в Филях", проведенного в офицерской кают-компании, капитан 2 ранга Дубивко, человек хитроумный от природы, составил себе окончательный план действий. Главная роль в нем отводилась гидроакустикам. В нужный момент, настроившись на частоту посылок "Чарльза Сесила", они должны были забить приемный тракт его гидролокатора своими импульсами. А пока, развернув нос лодки в направлении Кубы, Дубивко выжидал. Выжидал очередной смены воздушных конвоиров. Когда дежурная пара "Си Кингов" - "Морских королей" - улетела заправляться на авианосец, а их сменщики еще раскручивали на палубе винты, Дубивко скомандовал "срочное погружение". Никогда еще лодки не погружались столь стремительно. Уйдя за считанные секунды на глубину, Дубивко круто изменил курс и поднырнул под флагманский эсминец. Затем спикировал на двести метров вниз и на полном ходу, описав полукруг, лег на обратный курс - прочь от Кубы. Все это время гидроакустики, включив излучатели на предельную мощь, слепили экраны своих коллег-противников на эсминце. Так и ушли, вырвавшись из "акульей клетки".

Ну, теперь Кеннеди даст им деру! - Радовались в отсеках.

Видимо, и в самом деле дал, потому что американские противолодочники, озверев от выходок русских подводников, во всю отыгрались на третьей "поднятой" субмарине - Б-59 (Командир капитан 2 ранга Валентин Савицкий). Она всплыла посреди поискового ордера в миле от авианосца "Рэндолф", стоявшего в охранении дюжины крейсеров, эсминцев и фрегатов. В предрассветной темени на лодку спикировал палубный штурмовик "Треккер". Душераздирающий рев моторов, снопы мощных прожекторов оглушили и ослепили всех, кто стоял на мостике. В следующую секунду из-под крыльев самолета вырвались огненные трассы, которые вспороли море по курсу Б-59.

#comm#Не успели опасть фонтаны поднятой снарядами воды, как с правого борта пронесся на высоте поднятого перископа второй штурмовик, подкрепив прожекторную атаку пушечной очередью по гребням волн. За ним немедля пролетел третий "Треккер", разрядив свои пушки вдоль борта беспомощной субмарины. Потом - четвертый, пятый... Седьмой... Десятый... Двенадцатый...#/comm#

Едва закончилась эта воздушно-огненная феерия, как к лодке ринулся эсминец "Бэрри", должно быть, полюбоваться произведенным впечатлением. С кормы, справа и слева подходили еще три его собрата: "Чей корабль? Назовите номер! Застопорьте ход!" Запросы и команды, усиленные электоромегафоном, неслись с "Бэрри" на русском языке. По-русски отвечал и Савицкий, направив в сторону эсминца раструб видавшего виды "матюгальника":

Корабль принадлежит Советскому Союзу! Следую своим курсом. Ваши действия ведут к опасным последствиям!

С антенны Б-59 срывалась одна и та же шифровка, адресованная в Москву: "Вынужден всплыть... Подвергаюсь постоянным провокациям американских кораблей... Прошу дальнейших указаний" В эфире молотили "глушилки". Только с сорок восьмой попытки (!) Москва услышала, наконец, голос "полста девятой"...

Малым ходом, ведя форсированную зарядку батареи, затравленная субмарина упрямо двигалась на запад. Весь день эсминцы-конвоиры мастерски давили на психику: резали курс под самым форштевнем, заходили на таранный удар и в последние мгновения резко отворачивали, обдавая лодку клубами выхлопных газов и матерной бранью, сбрасывали глубинные бомбы, норовя положить их в такой близости, что от гидравлических ударов в отсеках лопались лампочки и осыпалась пробковая крошка с подволока. Но время работало на подводников, точнее на их аккумуляторную батарею, чьи элементы с каждым часом зарядки наливались электрической силой.

Б-59 шла в окружении четырех эскадренных миноносцев, которые перекрывали ей маневр по всем румбам. Единственное направление, которое они не могли преградить, это путь вниз - в глубину. Савицкого подстраховывал на походе начальник штаба бригады капитан 2 ранга Василий Архипов. Вдвоем они придумали замечательный фортель...

С мостика "Бэрри" заметили, как два полуголых русских матроса вытащили на кормовую надстройку фанерный ящик, набитый бумагами. Подводники явно пытались избавиться от каких-то изобличающих их документов. Раскачав увесистый короб, они швырнули его в море. Увы, он не захотел тонуть - груз был слишком легок. Течение быстро отнесло ящик в сторону. И бдительный эсминец двинулся за добычей. Когда дистанция между ним и лодкой выросла до пяти кабельтовых, Б-59 в мгновение ока исчезла с поверхности моря. Нетрудно представить, что изрек командир "Бэрри", вытаскивая из ящика размокшие газеты "На страже Заполярья", конспекты классиков марксизма-ленинизма и прочие "секретные документы".

Уйдя на глубину в четверть километра, Савицкий выстрелил из кормовых торпедных аппаратов имитаторы шумов гребных винтов. Так ящерицы отбрасывают хвост, отвлекая преследователей. Пока американские акустики гадали, где истинная цель, где ложная - Б-59 еще раз изменила курс и глубину, а потом, дав полный ход, оторвалась от своих недругов.

"За тех, кто в отсеках"

Только одна лодка из всего отряда - Б-4 - та самая, на которой находился комбриг Агафонов, ни разу не показала свою рубку американцам. Конечно, ей тоже порядком досталось: и ее загоняли под воду на ночных зарядках самолеты, и по ее бортам хлестали взрывы глубинных гранат, и она металась, как зафлаженный волк, между отсекающими барьерами из гидроакустических буев, но военная ли удача, а пуще - опыт двух подводных асов Виталия Агафонова и командира капитана 2 ранга Рюрика Кетова - уберегли ее от всплытия под конвоем.

Охота на русских стальных акул продолжалась больше месяца...

В Полярный вернулись перед самым Новым годом. Вернулись со щитом. Вернулись все - целые и невредимые. Вернулись без единого трупа на борту, чего не скажешь об иных куда более мирных "автономках".

Встретили 69-ю бригаду хмуро. Из Москвы уже приехала комиссия Главного штаба с задачей: назначить виновных "за потерю скрытности". Никто из проверяющих не хотел брать в толк ни обстоятельства похода, ни промахи московских штабистов, ни реальное соотношение сил.

#comm#Лишь профессионалы понимали, какую беспрецедентную задачу выполнили экипажи четырех лодок. "Живыми не ждали!" - честно признавались они. #/comm#

Понимал это и командующий Северным флотом адмирал Владимир Касатонов, который-то и не дал на заклание ушлым москвичам своих подводников.

Маршалы из министерства обороны и партийные бонзы из ЦК КПСС долго не могли уяснить, почему подводникам рано или поздно приходилось всплывать на поверхность. Командиров кораблей вызвали держать ответ в Большой дом на Арбате. Разбор вел первый заместитель министра обороны СССР Маршал Советского Союза Андрей Гречко.

Рассказывает капитан 1 ранга в отставке Р. Кетов:

"Вопросы стали задавать один чуднее другого. Коля Шумков, например, докладывает, что вынужден был всплыть для зарядки батарей. А ему: "Какая такая зарядка? Каких там батарей?"

Дошла очередь до меня.

Почему по американским кораблям не стрелял? - Кипятился Гречко.

Приказа не было.

Да вы что, без приказа сами сообразить не смогли?

Тут один из ЦеКовских дядечек тихонько по стакану постучал. Маршал, как ни кричал, а услышал, сразу притих. Но долго не мог врубиться, почему мы вынуждены были всплывать. Еще раз пояснили, что ходили мы к Кубе на дизельных подводных лодках, а не на атомных. Дошло!

Как не на атомных?!! - Заревел маршал. Сдернул с носа очки и хвать ими по столу. Только стекла мелкими брызгами полетели. Высшее военно-политическое руководство страны полагало, что в Карибское море были направлены атомные лодки. Позже мне стало известно, что одну атомную лодку послали впереди нас, но у нее что-то сломалось, и она вынуждена была вернуться в базу"

А лукавые царедворцы не стали передокладывать Хрущеву, какие именно лодки ушли на Кубу. Слава Богу, что у капитана 1 ранга Агафонова и его командиров хватило выдержки и государственного ума, чтобы не стрелять по американским кораблям, не ввергнуть мир в ядерный апокалипсис. И Главнокомандующий Военно-Морским Флотом СССР Сергей Горшков, перечеркнув проект разгромного приказа, начертал: "В тех условиях обстановки командирам ПЛ было виднее, как действовать, поэтому командиров не наказывать".

#comm#Кто-кто, а уж он-то знал, что и после принудительного всплытия, оторвавшись от конвоя, подводные лодки до последнего дня кризиса продолжали таить угрозу для американского флота.#/comm#

Большая часть матросов в 69-й бригады была рождена в грозовом сорок первом году. Тогда, в шестьдесят втором, их бросили под американские авианосцы, как в сорок первом бросали пехоту - их отцов - под немецкие танки. Вдумайтесь в этот расклад: на каждую агафоновскую подводную лодку приходилось по противолодочному авианосцу (40 самолетов и вертолетов) и свыше 50 кораблей, оснащенных изощренной поисковой электроникой. И это не говоря уже о том, что поле брани освещалось системами СОСУС и "Цезарь". За всю историю мирового подводного флота никому и никогда не приходилось действовать во враждебных водах против такой армады противолодочных сил! Тем не менее "великолепная четверка" бросила вызов большей части американского флота и вела свою безнадежную игру умело и дерзко.

Национальный герой России (даром, что ей неведомый) капитан 1 ранга в отставке Виталий Наумович Агафонов жил до недавнего времени у черта на куличиках - на дальней окраине Москвы, за Выхино, на улице Старый Гай.

Спустя тридцать восемь лет после "президентской охоты" мы разлили с ним по маленькой "за тех, кто в отсеках", и он щелкнул ногтем сначала по краю стопки, затем - дважды - по донышку: чтоб на одно погружение приходилось два всплытия.

На кухне Агафонова висит школьная карта мира, на которой помечены недалеко от Кубы три подводные лодки - Б-36, Б-59 и Б-130 - в тех точках, как я понимаю, где их подняли американцы. Понимаю я и то, почему эта карта висит в столь непрезентабельном месте. Высокое начальство назвало поход неудачным, и отсвет этой оценки невольно лег на главное дело жизни Агафонова даже в его собственном сознании. Хотя сам-то он по здравому размышлению так не считает.

Карта обрамлена фотографиями детей и внуков. Это как бы потомству в пример. С надеждой, что потомки во всем разберутся и оценят по достоинству.

Сергей Васильев, 20.04.2012 г.

Уважаемая редакция!

С огромным интересом прочитал в мартовском номере газеты статью «В Сарове мне показали Кузькину мать!». («Президент», № 3 (293) март 2012 года). В публикации органично переплетаются загадочная древность и новейшая история, связанная с неутомимой и благородной деятельностью отечественных учёных по созданию самого передового и самого мощного оружия в мире для защиты нашей державы. Как известно, ядерные, термоядерные и водородные бомбы – это оружие сдерживания. Не будь у нас всего этого, американские ястребы со своими, как вы правильно написали, «насквозь милитаризованными душонками» расклевали бы нас ещё полвека назад. Современная молодёжь практически ничего не знает о том, что в новейшей истории поименовано Карибским кризисом. Ничего удивительного: в ту пору Володя Путин учился в начальной школе, а Димы Медведева ещё и на свете не было. Если есть возможность, расскажите о том непростом времени, когда СССР и США реально стояли на пороге «горячей войны»…

Сергей Лукьяненко

Герой гордится флотской службой

Итак, тему подсказало письмо.

О Карибском кризисе написаны книги. Историки и публицисты советской эпохи обращались к этой теме неоднократно.

Но нам с вами в данном случае гораздо интереснее познакомиться со свидетельствами очевидцев, которые, находясь в самой гуще событий, порой даже и не догадывались об их истинных масштабах.

Понимание пришло потом – с годами, со временем.

В ту пору будущему вице-адмиралу и начальнику Каспийского высшего военно-морского училища им. С.М. Кирова Василию Александровичу Архипову не было и сорока лет. Обратимся к его воспоминаниям, опубликованным спустя десятилетия.

Как русский офицер я считаю свою морскую судьбу счастливой. Моё поколение было не только свидетелем, но и участником освоения и создания мощного океанского ракетно-ядерного флота и современных военно-морских баз на всех морских театрах нашей страны. С семидесятых годов военно-морской флаг кораблей нашей Родины развивался везде, на всех морях и океанах, где затрагивались её интересы.

Мне пришлось начинать офицерскую службу в середине сороковых годов на самой маленькой должности на самой маленькой подводной лодке, которая и называлась «Малюткой». С начала 50-х годов служба продолжалась на средних и больших подводных лодках послевоенной постройки с совершенно новым решением целого ряда технических проблем в управлении ПЛ (подводных лодок) с новым оружием. Эти подводные лодки по своим боевым возможностям были лучшими дизель-электрическими подводными лодками в мире. В начале 60-х годов на заре создания атомного флота командование направило меня на стажировку. На атомную ракетную ПЛ. К сожалению, на ней произошла серьёзная авария атомного реактора. И в результате этого - радиационное облучение личного состава. После лечения врачи вынесли вердикт - не годен к службе на атомных кораблях. Но по долгу своей дальнейшей службы я знал и бывал на большинстве новых кораблей, вступающих в строй. Изменения в их технических и боевых возможностях рождали не только гордость за страну, которая сумела в короткий срок их спроектировать и замысел воплотить в жизнь, но и изумление. Я рассказываю о своей службе только для того, чтобы подчеркнуть, что техническая революция в стране, особенно наглядно проявилась в прогрессе развития корабельного состава ВМФ. В свое время Ф.Энгельс сказал, что о техническом могуществе государства можно судить по кораблю, который это государство способно построить. Послевоенная история развития ВМФ нашей страны, как и флотов ведущих государств мира, подтвердила правильность этого заключения. Ведь современный корабль строит всё государство - сотни институтов, лабораторий, полигонов, заводов. К сожалению, из сообщений средств массовой информации мы знаем, что Россия в настоящее время не способна не только построить, но и достроить стоящие на стапелях корабли…

За годы флотской службы было много радостного и грустного, торжественного и трагического. Но в памяти особенно остро отложилось восхищение и преклонение перед мужеством, героизмом, выдержкой, патриотизмом матросов, старшин и офицеров в самых экстремальных ситуациях. Это пришлось прочувствовать в послевоенное время, но в условиях, приближенных к боевым. При переходе четырёх подводных лодок бригады, где я был начальником штаба, в период Карибского кризиса на Кубу. Большая часть корабельных и авиационных противолодочных средств США была задействована против наших четырёх подлодок. Длительные провокационные действия американцев со стрельбой из авиационных пушек, пуском взрывных патронов, полётами самолётов и вертолётов на предельно низкой высоте, маневрированием кораблей на опасных расстояниях и курсовых углах, нарушением всех международных правил и международных соглашений об обеспечении безопасности плавания в море создали критическую обстановку. Из которой личный состав подводных лодок вышел с честью и показал себя достойным наследником безграничного мужества подводников Великой Отечественной войны.

А теперь давайте обратимся к уникальному документу нашей новейшей истории. К сухой и подробной справке о Карибском кризисе, подписанной не только вице-адмиралом в отставке Василием Архиповым, но также и героическими капитанами В. Агафоновым, А. Дубивко, Н. Шумковым и Ю. Жуковым. Итак, перед вами – с незначительными сокращениями – справка «0б участии подводных лодок «Б-4», «Б-36», «Б-59», «Б-130» 69 бригады подводных лодок Северного Флота в операции «Анадырь» в период октябрь-декабрь 1962 года».

1. В Военно-Морском Флоте подготовка к операции «Анадырь» проводилась под шифром операция «Кама». Подготовка к операции началась в марте-апреле 1962 года.
2. Для участия в операции была сформирована 20 оперативная эскадра подводных лодок в составе: 69 бригады дизельных торпедных подводных лодок 641 проекта «Б-4»,»Б-36», «Б-59», «Б-130»; дивизии из четырёх дизельных ракетных подводных лодок 629 проекта с тремя баллистическими ракетами на борту каждой и береговой базы подводных лодок. Флагманский корабль эскадры - плавбаза подводных лодок «Д. Галкин».
3. Командир эскадры - контр-адмирал Рыбалко Д. Ф., начальник штаба эскадры - капитан 1 ранга Баранов Н.М., начальник политотдела эскадры - капитан 1 ранга Васильев Б.А. Командир 69 бригады ПЛ контр-адмирал Евсеев после инструктажа в Москве неожиданно лег в госпиталь, и за день до выхода на операцию командиром бригады назначен капитан 1 ранга Агафонов Виталий Наумович. Начальник штаба бригады - капитан 2 ранга Архипов Василий Александрович, заместитель командира бригады по политчасти - капитан 2 ранга Смирнов Б.Н. Командиры подводных лодок 69 БПЛ: «Б-4» - капитан 2 ранга Кетов Р.А., «Б-36» - капитан 2 ранга Дубивко А.Ф., «Б-59» - капитан 2 ранга Савицкий В.С., «Б-130» - капитан 2 ранга Шумков Н.А.
4. Подготовка к операции завершилась 30 сентября 1962 года погрузкой на каждую подводную лодку по 21 торпеде с обычным зарядом и по одной торпеде с ядерным зарядом.
5. Инструктаж командиров подводных лодок и проводы на операцию провели первый заместитель Главнокомандующего ВМФ адмирал Фокин В.А. и начальник штаба Северного Флота вице-адмирал Рассохо А.И. Адмирал Фокин В. А. выступил перед личным составом 69 бригады подводных лодок и сказал, что бригаде предстоит выполнить специальное задание Советского правительства: совершить СКРЫТНЫЙ переход через океан и прибыть в новый пункт базирования в одной из дружественных стран. За несколько часов до выхода командирам ПЛ были вручены «совершенно секретные» пакеты, которые разрешалось вскрыть после выхода из Кольского залива. О стране нового базирования личному составу бригады разрешалось сообщить только с выходом подводных лодок в Атлантический океан. Выход ПЛ на операцию осуществлен в 4 часа утра 1 октября 1962 года из г. Сайда. Ракетные подводные лодки, штаб 20 эскадры и плавбаза ПЛ «Д. Галкин» должны были выйти после прихода подводных лодок 69 бригады ПЛ на Кубу, но приказа на их выход так и не последовало. Береговая база ПЛ 20 эскадры была погружена на суда Министерства морского флота, прибыла на Кубу в октябре и там осталась.
6. Преодолевая противодействие Норвежского, Фареро-Исландского противолодочных рубежей и рубежа о. Ньюфаундленд - Азорские о-ва – четыре ПЛ 69 бригады прибыли в 20-х числах октября в назначенные районы Саргассова МОРЯ, восточнее о. Куба.

К моменту прибытия ПЛ в назначенные районы американцы обнаружили размещение ракет на о. Куба и советско-американские отношения достигли критического момента.

С 22 октября была осуществлена морская блокада острова. Для ее осуществления и поиска наших подводных лодок ВМС США задействовали свыше 200 боевых надводных кораблей, до 200 самолетов базовой патрульной авиации, 4 авианосные поисковые ударные группы с 50-60 самолетами на борту и кораблями охранения, с задачей поиска, обнаружения и уничтожения наших подводных лодок с началом боевых действий. Для обнаружения подводных лодок бригады была задействована и стационарная гидроакустическая система подводной разведки и наблюдения «СОСУС», а также береговые средства радиоэлектронной борьбы для создания радиопомех в системе управления нашими ПЛ. Практически на всех частотах при начале передачи информации из Москвы включались передатчики помех, что приводило к задержке получения приказаний ГШ ВМФ на срок от нескольких часов до суток.

Таким образом, против четырех советских дизельных ПЛ американские ВМС сосредоточили силы в сотни раз превосходящие наши по боевым возможностям. Естественно, что при такой насыщенности противолодочных сил в ограниченном районе океана вопрос обнаружения дизельных подводных лодок, вынужденных всплывать для зарядки аккумуляторной батареи, был вопросом времени, что вскоре и произошло.

Подводная лодка «Б-130» всплыла в надводное положение для ремонта вышедших из строя всех трех дизелей (заводской дефект) и была обнаружена противолодочной авиацией, а затем и надводными кораблями.

Когда факт присутствия в Саргассовом море наших ПЛ стал очевидным, деятельность противолодочных сил США ещё более активизировалась.

В результате были обнаружены в течение нескольких суток, преследовались и всплыли в надводное положение из-за полной разрядки аккумуляторной батареи:

• подводная лодка «Б-36» - противолодочной авиацией и эсминцем радиолокационного дозора «Чарльз Р. Сессил», бортовой номер 545;
• подводная лодка «Б-59» - палубной авиацией и кораблями охранения «Бери», «Лоури», «Белл», «Бейч», «Бил», «Итон», «Кони», «Конуэй», «Мерей» противолодочного авианосца «РЭНДОЛФ»;
• подводная лодка « Б-4» была обнаружена противолодочной авиацией, но, имея полную зарядку аккумуляторной батареи, уклонилась от преследования и в надводное положение не всплывала.

В ходе обнаружения и преследования ПЛ противолодочными силами активно применялись взрывные источники систем обнаружения «Джули-Джезебел», взрывы которых невозможно отличить от взрывов глубинных бомб. Возможно, применялись и глубинные бомбы, т.к. на трёх ПЛ были повреждены часть антенных устройств радиосвязи, что существенно затруднило прием и передачу информации.

В одном из эпизодов преследования, гидроакустиками ПЛ «Б-36» был обнаружен шум винтов торпеды, выпущенной по подводной лодке, а когда торпеда не навелась, т.к. ПЛ быстро погружалась, эсминец пошел на таран и прошел над рубкой и центральным постом лодки. К счастью, глубина погружения к этому моменту уже была 30 метров. При всплытии ПЛ «Б-36» в надводное положение орудия и торпедные аппараты эсминца были расчехлены, приготовлены к стрельбе и направлены на подводную лодку.

При всплытии ПЛ «Б-59» самолеты и вертолеты с авианосца «РЭНДОЛФ» 12 раз облетали подводную лодку на высотах 20-100 метров. При каждом облете производилась стрельба из авиационных пушек (всего было произведено около 300 выстрелов), а при пролете над ПЛ включались поисковые прожектора с целыо ослепления людей на мостике ПЛ.

Вертолеты опускали по курсу ПЛ буксируемые ГАС и сбрасывали взрывные устройства, зависали над мостиком ПЛ и демонстративно производили киносъемки. Эсминцы маневрировали вокруг ПЛ на дистанции 20-50 метров с демонстративным наведением орудий на ПЛ, при пересечении курса ПЛ сбрасывали глубинные бомбы и гидроакустические буи, поднимали флажные сигналы и кричали в мегафон с требованием застопорить ход. Подобные же действия производились и в отношении подводной лодки «Б-130».

Обнаружению ПЛ 69 бригады способствовала и неприспособленность их к действиям в тропических условиях:

• отсутствие системы кондиционирования, при температуре за бортом свыше 30 градусов;
• отсутствие системы охлаждения аккумуляторной батареи при ее зарядке;
• высокие: влажность в отсеках и соленость забортной воды;
• температура на отдельных боевых постах (гидроакустиков, электриков, мотористов), доходившая до 50-60 градусов.

Всё это приводило к выходу из строя материальной части (снижению сопротивления изоляции антенных устройств), засоливанию водяных холодильников, разгерметизации забортных отверстий и кабельных вводов, а также к тепловым ударам и обморокам у подводников. Ограниченные запасы пресной воды не позволяли выдавать более 250 граммов воды в сутки на человека, и это в условиях сильнейшего потоотделения и обезвоживания организма. Невозможность смыть пот и грязь привели к стопроцентному заболеванию личного состава потницей в особо тяжелой гнойной форме.

Чтобы хоть как-нибудь улучшить условия обитания, командиры ПЛ были вынуждены подвсплывать для вентиляции отсеков, тем самым снижая скрытность ПЛ, что могло привести к их обнаружению.

Однако командиры ПЛ и экипажи стремились несмотря ни на что выполнить поставленные задачи. Личный состав всех ПЛ в операции проявил хорошую выносливость, сохранил высокий моральный дух в лучших традициях подводников Великой Отечественной войны. Так, после всплытия, зарядки аккумуляторной батареи и отсутствия приказания на применение оружия от Центрального командного пункта ВМФ, который управлял подводными лодками, командиры подводных лодок «Б-36» и «Б-59» самостоятельно приняли решение на погружение и отрыв от противолодочных сил, что успешно и совершили.

Только высокая ответственность, дисциплинированность и мужество командиров ПЛ не позволили развязать ядерный конфликт в ответ на провокационные действия ВМС США.

14 ноября 1962 года по приказанию главнокомандующего ВМФ подводные лодки 69 бригады начали скрытное возвращение в Кольский залив, куда благополучно прибыли в начале декабря 1962 года.

1. Сразу же с возвращением подводных лодок в базу они были встречены комиссией Главного штаба ВМФ и командованием Северного флота, которые проверили результаты похода, составили акт проверки и представили доклад Главнокомандующему ВМФ, а затем министру обороны СССР и в ЦК КПСС.

На встрече с личным составом вернувшихся ПЛ член Военного Совета - начальник Политуправления Северного флота вице-адмирал Сизов, подводя итоги похода, выска-зался откровенно: «А МЫ ВАС ЖИВЫМИ И НЕ ЖДАЛИ».

С прибытием подводных лодок в место постоянной дислокации г. Полярный 20 оперативная эскадра подводных лодок была расформирована и 69 бригада ПЛ вошла в состав 4 эскадры ПЛ Северного флота.

1. В январе 1963 года начальник штаба 69 бригады ПЛ и командиры подводных лодок «Б-4», «Б-36», и «Б-130» были вызваны в Москву, где докладывали о результатах похода Главнокомандующему ВМФ, а затем и Первому заместителю Министра обороны СССР Маршалу Советского Союза А. А. Гречко, который выразил неудовольствие действиями подводников и был очень удивлен, когда узнал. что подводные лодки, участвовавшие в операции «Анадырь», были не атомные, а дизельные.

А ведь впервые после Великой Отечественной войны дизельные подводные лодки столкнулись лицом к лицу с активным противодействием всей мошной противолодочной системы США, в условиях, когда мир находился на грани развязывания ракетно-ядерной войны, и вышли из этого столкновения с честью.

В апреле 1963 года, когда Фидель Кастро прибыл через Северный флот в Советский Союз на празднование 1 мая, подводные лодки 69 бригады ПЛ были выстроены для его встречи на рейде г. Североморска, а подводная лодка «Б-36» совместно с дизельной ракетной подводной лодкой была поставлена к пирсу. Фиделю Кастро была представлена ПЛ «Б-36» как участвовавшая в Карибском кризисе. Но из-за недостатка времени он посетил только ракетную подводную лодку, участие которой планировалось в операции «Анадырь».

Ни награждать, ни наказывать не стали…

Справка справкой, но есть и более живые свидетельства, просачивавшиеся в российские СМИ с середины 90-х годов. Что писали газеты по этому поводу?

19 июля 1962 года Никита Сергеевич Хрущев прибыл в Мурманск «для знакомства с жизнью северян». Главной целью визита был смотр новейших образцов военно-морского оружия в действии. Операция «Анадырь» в это время уже начиналась. В Ленинграде, Одессе и других портовых городах на суда грузилось вооружение, предназначенное для размещения на Кубе, Мурманская же военная демонстрация должна была, по замыслу устроителей, утвердить Хрущева в мысли, что курс на силовой вариант решения Карибской проблемы опирается на солидную базу.

Замысел удался. Огромный эффект произвел подводный старт баллистической ракеты. Когда она, через несколько секунд после выхода подлодки па боевую позицию, яркой звездочкой ушла в небо, советский лидер выразил полнейший восторг. Была тут, конечно, одна досадная деталь, о которой не говорилось. На самом-то деле ВМФ СССР в тот момент еще не имел в строю подводных лодок, способных наносить ракетно-ядерные удары из-под воды. Пока лишь завершались их испытания. Так что Никита Сергеевич был попросту введен в заблуждение. Как, впрочем, и многие сухопутные генералы, считавшие, что страна уже располагает мощным флотом атомных ракетоносцев.

Подлодки, ходившие к Кубе по плану операции «Анадырь», имели на борту ядерное оружие, но в виде боеголовок к обычным торпедам. О деталях рассказывает Рюрик Кетов, командовавший в том походе одной из лодок.

Перебазирование эскадры на Кубу готовилось около года в режиме строгой секретности. За три-четыре месяца до начала операции главное командование уточнило, что дивизия ракетных подлодок полным составом в Атлантику не пойдет. За месяц до старта - новое изменение: идет даже не вся наша бригада, а всего лишь четыре лодки. О целях и задачах похода - экипажам ни слова, но теплую одежду велели сдать, а взамен выдали тропическую форму. Наконец, приказали взять на борт торпеды с ядерными зарядами. По одной на каждую лодку.

Отваливали мы в четыре утра 1 октября 1962 года. На проводы прибыл заместитель главкома ВМФ СССР адмирал Фокин, который каждому командиру вручил по листку папиросной бумаги – «боевой приказ». Ни до, ни после не доводилось мне получать таких приказов: несколько слов о скрытном переходе в Карибский бассейн и - никаких конкретных указаний.

Фокин спрашивает: «Что вам неясно?». Пауза. Василий Архипов, начальник штаба бригады, говорит: «Неясно, товарищ адмирал, зачем мы взяли атомное оружие. Когда и как нам следует его применять?». Фокин через силу выдавил что-то про информационные полномочия, которых ему не давали. Тут уж взорвался адмирал Рассохо, начальник штаба флота: «Ладно, ребята! Записывайте в свои журналы, в каких случаях надлежит применять спецоружие. Во-первых, когда вас будут бомбить и вы получите дырку в корпусе. Во-вторых, когда всплывете вас обстреляют и опять же будет дырка. В третьих, по специальному приказу из Москвы. Всё!»

Перед самым выходом в море командиры четырех лодок провели короткое совещание. Всем нам было ясно, что скрытность, доведенная до идиотизма, требует большую часть времени оставаться на глубине, Скорость больше десяти узлов мы при этом развить не сможем, в заданный район к сроку не доберемся, Поэтому договорились: сначала ныряем, миль пятьдесят идем к северу под водой. А затем всплываем и полным надводным ходом чешем до первого противолодочного рубежа НАТО.

На суше тем временем вовсю разрастался кризис между СССР и США. 22 октября президент Кеннеди объявил о введении полной блокады Кубы с моря и с воздуха. Хрущев, со своей стороны, пригласил для беседы случайно находившегося в Москве Уильяма Нокса, президента корпорации «Вестингауз».

Про того было известно, что он тесно связан с администрацией США. Советский лидер заявил, что блокировка и обыск наших судов в открытом море впредь будет рассматриваться как пиратство. И, если США поведут себя подобным образом, то он, Хрущев, «прикажет своим подводным лодкам топить американские военные корабли».

О страстях, вскипавших по обе стороны океана, экипажи наших субмарин ничего не знали. Зато вполне ощущали нарастающее внимание к себе со стороны американских ВМС. Против русской четверки их командование двинуло целую армаду…

На Кубу с нами шел командир бригады Агафонов. Он приказал лодке, которой командовал Алексей Дубивко, максимальным ходом пройти вперед и, пренебрегая скрытностью, разведать обстановку. Около Большого Антильского прохода Дубивко обнаружил эсминец американцев. Те его тоже засекли, двое суток за ним охотились. В результате на лодке сели аккумуляторы, приходилось Алексею всплывать для подзарядки. От преследования, впрочем, он оторвался.

У Николая Шумкова случилась авария с дизелями. Некоторое время он таскал за собою американцев на одних электромоторах, одновременно пытаясь произвести ремонт прямо в море. Ничего из этого не вышло, и, в конце концов, пришлось нашему транспортному судну брать лодку Николая на буксир и отводить в надводном положении к родным берегам.

Но самый драматичный эпизод связан с лодкой Василия Савицкого. Когда они всплыли для подзарядки, то прямо над собой обнаружили противолодочный самолет. Тот начал сбрасывать маркеры, обозначать цель. Уже и поисково-ударная группа всей массой разворачивалась в их сторону. Василий - снова под воду. Американцы принялись его бомбить. Но поскольку в аккумуляторах у Савицкого зарядка нулевая, ночью он опять всплыл. Прямо в объятия эсминцев США.

Выскочил Василий на мостик, за ним - Архипов, начальник штаба бригады. Третьим поднимался сигнальщик, но застрял в люке, зацепился за что-то переносным прожектором. В это время на лодку пикирует самолет и бьет трассирующими. Несколько пуль ударили по корпусу. Савицкий командует: «Все вниз! Торпедные аппараты на товсь!». (Нам же приказ был дан: стрелять атомной торпедой, если в тебя попадут).

Савицкий первым прыгает вниз - прямо на плечи сигнальщику, который никак не может освободить свой прожектор. Начштаба Архипов по этой причине задерживается па поверхности и тут замечает, что американцы что-то сигналят. Остановил он Савицкого, вытащили сигнальщика с прожектором. Передали американцам: «Прекратите провокацию». Самолеты удалились, зато корабли подошли еще ближе, взяли в кольцо. Под их наблюдением Савицкий подзарядил аккумуляторы и снова ушел под воду. Нашим стареньким дизельным лодкам, в отличие от последующих атомных, неизбежно приходилось всплывать, когда находиться далее под водой не было уже никакой возможности. Дело ведь не только в аккумуляторах, дышать было нечем. Температура в отсеках - плюс 50 по Цельсию. Электролит закипал, отравляя людей парами кислоты. Время от времени нужен был хотя бы глоток кислорода. При всплытии и мою лодку тоже обнаруживали, тоже преследовали и бомбили. Но - везло, отрывался. Хотя как-то раз действительно чуть не влип.

Кому-то из мудрых штабистов пришла в голову идея: назначить так называемый собирательный сеанс связи, в ходе которого дублировались бы все радиограммы в наш адрес за минувшие сутки. Время сеанса - ноль часов по Москве. В западном полушарии это как раз около четырех дня. При густой насыщенности противолодочными средствами, которой обладали там американцы, обнаружить нас было нетрудно.

И вот мне докладывают: «Товарищ командир, прямо по курсу - опасный сигнал, работает гидроакустический буй». Это значит, что где-то над нами висит самолет морской разведки. Даю команду уходить на глубину. А начальник связи напоминает, что как раз пора всплывать для приема «собирательной» радиограммы. Естественно, я говорю, что всплывать не буду. Тогда он отправляется с докладом к комбригу Агафонову, который держит свой вымпел на моей лодке.

Попрепирались мы немного со старшим начальником, Агафонов настаивает на всплытии. Пришлось заявить, что в подобной ситуации я вынужден сложить с себя полномочия командира. Ушел в каюту, телефон подключил к центральному посту. Агафонов тем временем приказывает прослушать горизонт. Поскольку все, вроде, чисто, лодка начинает всплывать. Я не выдержал, перешел в центральный пост. Поднял зенитный перископ - вижу самолет. А Агафонов из своего командирского отсека ничего не видит.

Когда разглядел, дал приказ уклоняться. Правильно, хотя и поздновато. Часа два мы маневрировали, сопровождаемые сериями глубинных бомб… Кое-как протянули до спасительной ночи. Всплыли, зарядились, опять пошли к Кубе. Только сеанс связи пропустили, что и было нам впоследствии поставлено в вину. Они же там, понимаешь, переживали!

Уже пик кризиса миновал, Советский Союз обязался вернуть ядерные ракеты домой, а три «Фокстрота» (тип наших лодок по натовской классификации) продолжали свои танцы вокруг Кубы. По правде сказать, это больше смахивало на затянувшуюся корриду: без малого месяц - ежедневные бомбежки, маневры на пределе сил, изматывающая гонка преследования. Всплывать мы больше не решались, пока не получили приказа уходить. Под самый Новый год вернулись на базу.

3 января меня, Архипова, Дубивко и Шумкова вызвали к главкому ВМФ С.Г. Горшкову. Сергей Георгиевич сообщил: завтра будем на докладе у Никиты Сергеевича, к этому надо хорошо подготовиться. И тут же начал указывать, что следует говорить, а чего не следует. Потом устроил нам что-то вроде экзамена. Встреча с Хрущевым не состоялась, но в Главный штаб нас вызывали ежедневно. И постоянно вносили уточнения в сценарий. В итоге получалась история, мало соответствующая действительности.

Во второй половине января вопрос слушался в Министерстве обороны. Вел заседание маршал Гречко. А нашу четверку сопровождали заместитель главкома ВМФ адмирал Фокин и капитан 1 ранга Сергеев из Главного штаба. Народу набилось - полный зал. Присутствовали в основном армейские и авиационные генералы. Но в президиуме сидели также два дядечки в гражданском. Кураторы из ЦК КПСС.

«Никита Сергеевич, - начал Гречко, - поручил мне разобраться с этим грязным делом. Безобразие! Опозорили Россию!». При этих словах упал в обморок адмирал Фокин, его вынесли на носилках. «Кто тут у вас старший?!», - не унимался Гречко. Представитель Главного штаба сидел, как приклеенный. Молчал. Тогда поднялся Архипов: «Я старший, товарищ маршал. Начальник штаба бригады».

«Иди сюда, докладывай». Памятуя инструктаж Главного штаба, Василий вытащил конспект и по нему начал излагать версию, многократно отредактированную руководством. «Что ты там трясешься со своей бумажкой? - взревели генералы. - Ты своими словами давай, правду говори!». Тогда Архипов стал докладывать, как всё было в действительности.

Мы дополняли. Продемонстрировали приказ на папиросной бумаге. Гречко взял листок двумя пальцами и захохотал: «У нас в войну боевых приказов на папифаксе не отдавали!». Пошли вопросы, один другого круче. «На каком расстоянии находились американские корабли? Почему вы по ним не стреляли? Приказа не было? А без приказа сами сообразить не могли?!». Шумков долго объяснял, что всплытие для зарядки батарей - дело вынужденное и неизбежное. «Какие батареи? - кричали генералы. - Какая зарядка?».

Сам Гречко долго не мог уяснить необходимость подобного всплытия, очень гневался за нарушение скрытности. Пришлось еще раз уточнять: к Кубе мы ходили на дизельных подводных лодках, а не на атомных. «Как не на атомных?!» - закричал маршал страшным голосом. Сдернул с носа очки и так хватил ими по столу, что только брызги полетели. Высшее военно-политическое руководство страны искренне полагало, что в Карибское море были направлены новые атомные подлодки. Позже мне стало известно, что одну такую действительно послали впереди нас, ничего нам не сообщая. Но там у них что-то сломалось, и субмарине пришлось вернуться на базу.

После того заседания нас, командиров лодок, просто вернули к месту службы. Ни награждать, ни наказывать не стали. Но и случая не упускали напомнить, что в крайне ответственной ситуации мы действовали неправильно. Хотя, по совести сказать, задача в том виде, как нам ее сформулировали, в целом была выполнена. Сверх того, мы отработали на практике взаимодействие в отдаленном районе Мирового океана. Обрели опыт преодоления противолодочных рубежей и уклонения от преследования. На своей шкуре испытали методы борьбы американского флота с подлодками противника. Система связи была усовершенствована как раз после нашего похода к Кубе, а сами подводные корабли - дооборудованы применительно к условиям действий в тропических широтах…

Надо на всю катушку использовать Варшавский договор, - заявил Дубивко.

Патрулируя в Саргассовом море в указанном ей районе, «Б-36» днем двигалась на экономном электроходу, а в ночное время шла под РДП на двух дизелях и заряжала батареи. Они пробрались в район, расположенный примерно в двухстах милях к югу от Бермудских островов, где действовали около двенадцать дней. Несколько раз в этом районе они отмечали гидроакустические сигналы, посланные с американских эсминцев и противолодочных самолетов, однако сумели избежать обнаружения, потому что двигались молча, обходили районы поиска и спокойно отсиживались, когда сзади гнались охотники.

Все время, пока «Б-36» ускользала от американского флота, у Дубивко было такое впечатление, что его добрый приятель Николай Шумков на «Б-130» находится от него всего в нескольких милях западнее и выполняет такие же маневры.

В приказе ГШ ВМФ, полученном ими 20 октября, «Б-130» Шумкова назначался район патрулирования сразу же западнее района патрулирования «Б-36» Дубивко. Приказов от командира бригады Агафонова они не получали с того времени, как вышли на просторы Атлантики.

Офицер связи лейтенант Жуков демонстрировал необыкновенную инициативу, проводя без сна часы и дни в душных помещениях радиоперехвата четвертого отсека. Он достиг значительных успехов в прослушивании тактических радиосетей, в которых работали в микрофонном режиме эсминцы и самолеты поисково-ударных групп ВМС США. Тщательно триангулируя их радиопередачи, Жуков, Дубивко и другие вахтенные офицеры смогли привязать передающие радиостанции к эсминцам и держаться на самой границе их районов поиска. Гидролокационные условия оказались настолько в пользу охотников, что «Б-36», не имевшая для прикрытия слоя жидкого грунта, действовала в основном на глубинах чуть менее ста метров и часто поднималась на глубину тридцать метров, чтобы выдвинуть антенну для Жукова и воспользоваться его умением сохранить их незамеченными. Чем больше была глубина, тем менее эффективны были их радиоперехват и анализ гидроакустических условий, предполагавший ту или иную нарезку районов поиска американцами.

Противолодочные патрульные самолеты с авианосцев «Эссекс» и «Рэндольф» оказались серьезными противниками, и Дубивко беспокоился всякий раз, когда поблизости пролетали самолеты «Трэкер» «S2F» и вертолеты «Сикинг», оснащенные погружаемым в море и буксируемым гидролокатором.

Самой серьезной угрозой для «Б-36» были патрульные самолеты дальнего действия, особенно только что поступившие на вооружение самолеты «Орион» «Р-3», которые выкладывали из сбрасываемых гидролокационных буев четкие фигуры и часами наблюдали за ними. Несколько раз Дубивко изумлялся, когда, поднявшись на перископную глубину, чтобы осмотреть поверхность, он думал, что «Р-3» уже покинул район поиска, в котором он более двенадцати часов тому назад сбросил гидролокационные буи. К удивлению Дубивко, он видел все тот же «Р-3», выписывающий круги с двумя зафлюгированными двигателями из четырех и остающийся над районом поиска целых тринадцать часов. Невероятно! Он спорил с Жуковым и говорил, что тот ошибается, поскольку не существует турбовинтового самолета, могущего оставаться над водой такое продолжительное время, но Жуков убеждал его в своей правоте, доказывая, что, по позывному, это тот самый «Р-3» из эскадрильи базовых патрульных самолетов в Джексонвилле, штат Флорида, который появился в этом районе тринадцать часов тому назад.

Жуков заметил также, что американские летчики чрезвычайно беспечны в радиосвязи и часто, в разгар преследования вероятной лодки, отходят от слегка кодированной терминологии и используют в УКВ-радиосетях открытый, некодированный радиообмен, который Жуков и его операторы без труда записывали. Жуков обнаружил, что авианосцы «Эссекс» и «Рэндольф» оказались самыми отъявленными нарушителями дисциплины связи, поскольку часто прибегали к открытым переговорам. Когда самолеты взлетали с авианосцев или садились на них, операторы радиосетей на авианосцах без умолку вели едва закодированные переговоры. Когда лодка находилась вблизи авианосцев, Жуков постоянно менял операторов перехвата, давая каждому из них возможность послушать болтовню в оживленных радиосетях, используемых для управления самолетами при посадке и в зоне ожидания. Русские развлекались, слушая летчиков, которые использовали прозвища и сокращенные позывные для того, чтобы скрытно обозначить себя. Любой туго соображающий оператор перехвата, прослушав разговор летчиков, легко идентифицировал их. В конце концов некоторые из русских операторов, днями и ночами слушавшие одни и те же голоса и знавшие каждого летчика по голосу и особенной манере ведения переговоров по радио, стали заключать между собой пари на то, кто из летчиков летает на том или ином самолете. Это был захватывающий спорт, который не давал засохнуть их мозгам во время долгих часов непрерывных вахт.

Жуков с операторами также настраивались на передачи обычного коммерческого вешания в УКВ- и КВ-диапазонах, включая передачи «Голоса Америки» и Би-би-си, которые они внимательно слушали. Их привлекала не только необычная музыка, - но и возможность заполнить информационный пробел, существовавший между сжатыми приказами, которые они время от времени получали с короткими пояснениями или без них, и информацией по обстановке от ГШ ВМФ, передаваемой во время циркулярных передач по флоту на сверхнизких частотах. В приказах, получаемых ими в сжатом и зашифрованном виде, просто говорилось: проследовать сюда, патрулировать там и, что забавно, прервать их скрытый переход в Мариэль. Дубивко и сам частенько ходил на корму, в четвертый отсек, и слушал там напористые передачи Радио «Свобода» и «Голоса Америки» на русском языке, чьи сводки новостей и аналитические обзоры были пропитаны желчью и пропагандой. Жуков и его операторы веселились, слушая русскую речь, на которой говорили дикторы «Голоса Америки», которые, несомненно, были русскими или украинцами по происхождению, но весьма далекими от того языка, на котором говорили в современном Советском Союзе. Выступавшие на радио часто использовали давно устаревшие фразы, что восторгало операторов радиоперехвата на борту лодки.

Сопоставляя отрывки новостей, Дубивко понял, что американцы остро отреагировали на операцию «Анадырь» и на размещение стратегических вооружений на Кубе. Судя по некоторым передачам, было очевидно, что вооруженные силы США ведут серьезную подготовку к высадке десанта на Кубу. Они также слышали о том, что специальный советский посланник Анастас Микоян побывал на Кубе, а потом в Вашингтоне, проведя переговоры с американцами относительно возможного компромисса по секретному плану «Анадырь» и ослаблению быстро растущей напряженности между двумя странами.

Жуков обмолвился Дубивко, что он слышал, что американцы устраивают во Флориде лагеря для приема советских военнопленных.

Наверняка, погода там будет лучше, чем этой зимой в Полярном, - прокомментировал эту новость один из операторов перехвата.

И наши шорты «хаки» и тропические рубашки прекрасно сгодятся во Флориде.

Политофицер быстро намекнул ему, что подобных вещей больше болтать не надо.

Весь экипаж «Б-36» знал теперь об американской морской блокаде и понимал, что примерно восемьдесят пять процентов кораблей ВМС США на Атлантике сгрудились над ними в боевой готовности.

Капитан 2 Ранга Рюрик Кетов, командир «Б-4»

Норвежское море

Капитан второго ранга Рюрик Кетов был опытным подводником, а «Б-4» была второй лодкой, которой он командовал. Первой лодкой, на которой он был командиром, была дизельная «С-200» «Проекта 613», имевшая средний радиус действия. После быстрого продвижения из старпомов в командиры он совершил на этой лодке два похода к западному побережью Великобритании, а позднее ему доверили командовать одной из новых дизельных подводных лодок дальнего радиуса действия «Проекта 641», этой лодкой и стала «Б-4»; она вошла в боевой состав флота в 1961 г. и обладала привилегией обладания личным именем «Челябинский комсомолец». Никто в действительности не знал, что скрывается за этим названием, но, несомненно, оно было дано в честь какого-то партийного события в лежащем на востоке уральском городе. Кетов знал одно - командовать такой лодкой является большой честью.

Вся моя «морская» жизнь проходила на окраинах нашей страны в учёбе, в учениях и боевых походах в водах Тихого, Северного Ледовитого и Атлантического океанов. В Военно-морском флоте с 1946 по 1979 год, за 33 года, мне довелось служить на различных дизельных подводных лодках: военного поколения типа «Сталинец» IX бис серии С – 26, средних ПЛ 613 проекта С-181 и С-200 и больших ПЛ 641 проекта – Б - 4, а также на атомных подводных лодках второго поколения 671 проекта, К – 69. Я участвовал в строительстве дизельных и атомных подводных лодок, командовал подводными лодками С-200, Б-4, К-69, служил заместителем командира дивизии противолодочных атомоходов, затем начальником штаба дивизии ракетных атомных подводных лодок, и закончил службу начальником отдела тактических обоснований и военно-экономических исследований в головном институте ВМФ. Находясь на пенсии, я прослужил 10 лет капитаном-наставником на судах Балтийского морского пароходства. Отдав флоту 43 года свой жизни, я не жалею об этом!

Из всех этих лет мной выделяется период командования подводными лодками, особенно – дизельными. Это – и молодость, и задор, и трудности. В 1958 году я вступил в командование подводной лодкой С-200, уже находящейся в первой линии, с отличным экипажем. Командир этой ПЛ капитан 3 ранга В.П. Шелест уходил на берег, в Штаб ВМФ. На этой лодке у меня была первая боевая служба в Северном и Норвежском морях. Служба проходила летом, и она многому научила: как действовать во время полярного дня, в условиях постоянных штормов, экономить топливо, запас продовольствия, правильно расходовать энергетические возможности аккумуляторной батареи, грамотно оценивать возможности личного состава. Северное и Норвежское моря богаты рыбой, поэтому днём и ночью приходится уклоняться от рыболовецких судов, а иногда – обходить обширные районы, охваченные интенсивным промыслом. Вот где сказались умение и грамотность в действиях вахтенных офицеров, и всего личного состава ПЛ. В данных условиях я сразу же вспомнил своего учителя – командира ПЛ С-26 А.Б. Тёмина, с которым проходил службу на Камчатке. Он требовал учить вахтенных офицеров самостоятельности и ответственности не только за вахту, но и за весь корабль.

А.Б. Тёмин требовал от меня научиться делать всё самому, постоянно соотносить свои поступки с обстановкой и корабельным уставом. На лодке под его командованием вахтенный офицер должен был уметь многое, вплоть до пуска дизелей и заделки пробоины в любом отсеке, даже в полной темноте. Однако, если вахтенный офицер сомневался в правильности решения, если ему не до конца была ясна обстановка, необходимо было вызвать командира ПЛ в центральный пост на мостик, не стесняясь, сразу же.

Моя первая боевая служба в должности командира подводной лодки научила многому, показала, как вести себя с командой, утвердила, что командир должен быть уверен в своих действиях, знать больше любого члена экипажа, уметь доходчиво подсказать, научить своих подчинённых правильным действиям, а потом уже он может требовать с них. Задачи того похода мы выполнили полностью.

Получив опыт командования дизельной подводной лодкой, я обратился к командованию с просьбой о переводе на новейшие подводные лодки, с атомными энергетическими установками, но вместо того в середине 1960 года я был назначен командиром на строящуюся Б-4 – большую дизельную торпедную подводную лодку, также нового, вполне современного 641 проекта. Данная ПЛ получила новую акустическую шумопеленгаторную станцию МГ – 10, и ряд других новых радиометрических систем. Лодка была хорошо оснащена технически, могла погружаться на глубину более 250 метров. В те годы очень многое уже зависело от качества и технологии строительства, и на заводе чувствовался новый порядок в процессе стройки: ведь в каких условиях и с каким тщанием создадут новый корабль, так он и пойдёт в морские дали. Личный состав совместно с рабочими нацеливался на качественное производство каждой детали любого отсека. Команда понимала: как примут технику – так она и будет служить экипажу. Кубинский поход доказал это – за всё его время не было больших неприятностей, выхода из строя механизмов. Особую благодарность получил личный состав механической боевой части.

После постройки лодки, в 1962 году, благополучно сдав все курсовые задачи и войдя в первую линию подводных сил флота, мы начали готовиться к походу на юг, ещё точно не зная, куда и зачем. Возможно, целью похода должна была стать Африка, находящиеся там дружественные СССР страны, нам сделали все полагающиеся прививки. Затем маршрут перехода был изменён, и мы узнали, что идём на Кубу. В Полярном было организовано соединение ПЛ 641 проекта и ракетных подводных лодок 629 проекта. Этому соединению была придана плавбаза «Дмитрий Галкин», на которую загрузили весь положенный ЗИП подводных лодок. Затем, внезапно, с изменением международной обстановки, плавбаза и бригада ракетных подводных лодок были отставлены от похода. В итоге оставлены оказались только четыре торпедные подлодки из 161 бригады. Резко меняющаяся обстановка сильно нервировала экипаж и командование ПЛ. Нам предстояло перебрать весь ЗИП, оставив только самое необходимое в море, сменить запасы торпед, продовольствия, убрать вещи личного состава в контейнеры, которые должны были перевезти на Кубу суда Балтийского пароходства. Кстати, последнее я делать запретил, приказав боцману разместить личные вещи в отсеках. Непосредственно перед выходом в море мы получили устное указание главкома ВМФ сделать переход скрытно, скоростью десять узлов под РДП. Командиров лодок данный приказ несколько шокировал, это было физически невозможно, но – приказ есть приказ, поэтому нужно было как-то выкручиваться.

КОМАНДИР ПЛ «Б-4» Капитан 2 ранга Кетов Рюрик Александрович

Тогда, при том масштабном строительстве подводных лодок, найти подходящих для экипажа ПЛ по своим личным качествам людей, дисциплинированных, но в то же время умеющих принимать решения самостоятельно, было вполне возможно. Трудность заключалась в другом: для похода, который нам предстоял, необходимо иметь уже сплочённую, как говорится, «сколоченную» команду. Людям нужно дать возможность походить вместе в море, нормально «сплаваться», и не только на задачах курса боевой подготовки. Это требует значительного времени, а его у нас не было, поэтому приходилось «сколачивать» команду во время первых дней похода.

Как закончился Карибский кризис, знают все: много об этом писалось и говорилось. Однако, немногие знают, как кубинский поход отразился на личном составе ПЛ. У нас на Б – 4 многие из строевого офицерского состава стали командирами подводных лодок. К сожалению, большинство из них к настоящему времени уже ушли из жизни. Из командного состава экипажа остались живы только я, заместитель командира, ныне – контр-адмирал В.В. Важенин и минёр лодки, ныне – капитан первого ранга В.И. Герасимов, дослужившийся до командира атомохода.

Командир Б-4 Кетов Р.А. и боцман Б-4 Щетинин А.С. через 50 лет после Операции «Кама»

Почти сразу же после прихода лодки из похода меня в декабре 1962 года назначили командиром атомохода второго поколения проекта 671 К – 69, и с 1963 по 1968 год я вместе с экипажем начал осваивать абсолютно иную технику. На этих АПЛ, или, как мы их называли, «полуавтоматах», экипажу, и командиру – в первую очередь, приходилось учиться заново, получать новые навыки обслуживания техники. Приемлемое для «дизелей» командирское мышление необходимо было сломать, чтобы эффективно и безопасно решать боевые задачи. Нехватка времени снова сказалась, так как руководство нередко нагнетало обстановку, подгоняя процесс создания экипажа, не считаясь с моральными и материальными затратами, а обучение новому шло «с большим скрипом». Вот тогда я начал понимать, что на «полуавтоматах» (это касается, по моему мнению, всей новой военной техники вообще), только тщательно подготовленный, профессиональный личный состав сможет успешно справиться со всеми задачами, стоящими перед экипажем подводной лодки, образно говоря - лишь сверхсрочники могут ходить безаварийно в море. Для накопления опыта использования техники, обслуживания сложнейших механизмов нужно время, и далеко не один год службы.

Выход у меня был один – учиться самому и составлять экипаж лодки из сверхсрочников: к 1969 году в команде было всего 7 матросов срочной службы, остальные –профессионалы, настоящие специалисты своего дела, имеющие большой опыт. С поступлением на флот подводных лодок второго, а затем и третьего поколения, стали нужны матросы и старшины другого уровня знаний, высокой технической грамотности. Этого требовала и техника, и сама жизнь – членов экипажа становилось меньше, от них требовалось возрастание быстроты решений и точности действий для избежания катастрофических последствий поломок техники, которые могут случаться и на АПЛ. Увеличилась ответственность каждого члена экипажа, особенно – командования.

Подводя итоги рассказа о моём становлении в качестве командира подводной лодки, необходимо отметить не только роль учебных центров и постоянной практики, учений, походов, выполнения боевых задач, но и значимость сотрудничества с коллективами судостроительных заводов, а в особенности – роль всего экипажа в целом.

Капитан I ранга