Рецензии на книгу юрий владимиров. Как я был в немецком плену, Ю. В. Владимиров Я был в немецком плену

Эта книга впервые вышла в 2008 г. в изд-ве Вече в серии «Военные тайны 20 в.» под названием «Как я был в немецком плену ». Потом ее выпускали еще несколько раз, в том числе в изд-ве Центрполиграф в урезанном виде. Все эти издания разошлись, поэтому очередную перепечатку можно только приветствовать.
Юрий Владимирович Владимиров родился в 1921 г. в семье чувашских крестьян, с детства привык к тяжелому физическому труду на земле и простому питанию, был дисциплинирован, закалён и вынослив, занимался борьбой. Только это, считает он, и помогло ему выжить в плену. Школу он кончил в 38 г. (с серебряной медалью) и поступил в Московский институт стали им. Сталина, где три предвоенных года учился на металлурга.
И в школе, и в институте много внимания уделялось военному делу, поэтому к армии Владимиров был подготовлен хорошо. 30 июня 41 г. он был мобилизован на строительство противотанковых рвов на Десне, а по возвращению в Москву, несмотря на бронь для студентов-металлургов, не захотел ехать в эвакуацию вместе с институтом, а записался в добровольную народную дружину. Вместе с ней, после недолгого пребывания в Химках, Владимиров отправился в Горький, в запасной зенитный артиллерийский полк, из которого, после недолгого обучения, похудев до 48 кг, в самом конце 41 г. был отправлен на боевую батарею зенитных автоматов. В апреле 42 он вместе со своими товарищами поехал на настоящий фронт – под Харьков. Там, в районе села Лазовенька, и принял он свой первый настоящий бой. Его часть была разбита, большинство бойцов и командиров было убито. 24 мая, после нескольких попыток вырваться к своим, Владимиров сдался в плен, который закончился для него почти три года спустя, в мае 45 г.
Большая часть книги и посвящена пребыванию автора в лагерях – сначала на Украине, потом в Польше и Германии. Видел Владимиров много, хорошая память сохранила многие детали, поэтому читать его книгу чрезвычайно интересно, хотя и тяжело. Автору повезло – в школе и институте он учил немецкий, на котором – худо-бедно – мог изъясняться. Немцы использовали его в качестве переводчика, поэтому, получая свою долю тумаков и палок, он жил всё же несколько сытнее и эксплуатировался чуть менее беспощадно. Ему даже приходилось учить немецких лётчиков-курсантов русскому языку, за что те его кормили и давали сигареты. Да и с начальством Владимирову тоже повезло, особенных зверств он не испытал, а последний комендант его шталага был ветеран Первой мировой, запрещавший своим подчиненным (без повода) избивать заключённых, а вербовщиков из армии Власова на территорию концлагеря пускать запретил, считая их предателями и изменниками, с которыми настоящим солдатам, хоть и пленным, дела иметь не надо.
После освобождения и пребывания в фильтрационном лагере, Владимиров был отправлен на шахты Донбасса, откуда ему удалось выбраться лишь благодаря письму к министру черной металлургии с просьбой восстановить его в институте. Очень скоро он получил приказ о восстановлении и приглашение явиться в институт к началу учебного года.
В 49 г. автор окончил свой вуз, но пребывание в плену долго еще мешало его нормальной жизни – его не приняли в аспирантуру, не распредели на работу в Москве. Лишь в 56 г. он получил статус участника Великой Отечественной, смог защититься.
Из деревни, где родился и провёл детство Владимиров, на фронт ушло 250 человек. Вернулось 110. Вот такая арифметика...
В книге есть вкладка с фотографиями, в тексте довольно много схем и рисунков, сделанных автором. Бумага газетная. Правда, её сильно портит большое количество опечаток.
Безусловно, рекомендую воспоминания Ю.В. Владимирова всем интересующимся историей нашей страны как честную и откровенную книгу.

© Как много писателей, как мало читателей…

Юрий Владимиров

Как я был в немецком плену

© Владимиров Ю. В., 2007

© ООО «Издательский дом «Вече», 2007

Посвящается светлой памяти моей дорогой супруги Екатерины Михайловны Владимировой – урожденной Журавлевой

Книга первая

Часть первая. Годы детства и отрочества

Мои родители Владимир Николаевич и Пелагея Матвеевна Наперсткины по национальности чуваши. Они отлично владели русским языком, но в семье разговаривали только на родном – чувашском языке. Зная, что их детям предстоит жить в основном среди русских, оба родителя очень хотели, чтобы те как можно быстрее и лучше научились говорить по-русски.

Дед и бабушка были неграмотными и небогатыми крестьянами. Оба родителя, как и их родители, прожили практически всю жизнь в глухой и бедной (по крайней мере до моего появления на свет) деревне с чувашским названием Кив Кадэкь (Старо-Котяково) теперешнего Батыревского района Чувашской республики.

В июне 1932 года я получил свидетельство об окончании Старо-Котяковской четырехлетней школы, и мой отец решил направить меня учиться дальше, в открывшуюся в 1931 году в Батыреве школу колхозной молодежи (ШКМ). Отцу не нравилась фамилия Наперсткин, которая казалась ему слишком несолидной и унижающей личность, так как наперсток – это очень маленький и вроде бы никудышный предмет. Он боялся, что его детей, как бывало и с ним, сверстники будут дразнить наперстком. Поэтому отец сходил в Батыревский сельский совет и там переписал всех детей на фамилию Владимировых, получив соответствующие свидетельства.

Имея новую фамилию, в сентябре 1932 года я стал учеником Батыревской ШКМ, которую в 1934 году преобразовали в Батыревскую среднюю школу им. С. М. Кирова. Эту школу я окончил в июне 1938 года. В ту школу я ходил в любую погоду, преодолевая ежедневно туда и обратно около 5 км. При этом обувью у детей, как и у взрослых, зимой были валенки и лапти, а в другое время года – ботинки, сандалии или лапти. Но я ходил и босиком, если было не очень холодно. Это закалило меня и позволило выжить в суровые годы войны и плена.

С раннего детства мы очень много работали физически: поддерживали чистоту и порядок в доме и в других помещениях (подметали полы и даже мыли их), пилили и кололи дрова, убирали навоз, кормили и поили скот и птицу, таскали ведрами воду из колодца, сажали, пололи и выкапывали картофель, удобряли землю навозом, таскали солому из гумна для разных целей. Летом мы поливали огород, подбирали в саду упавшие на землю яблоки, которые нередко обменивали у соседских ребят на куриные яйца, пасли свиней и теленка, гоняли в стадо скот и встречали его. Осенью помогали родителям в уборке урожая. Летом приходилось также много работать в колхозе.

Во дворе у нас был небольшой турник, с 1937 года я тренировался на больших турниках, много ездил на велосипеде.

В детстве мы любили слушать рассказы взрослых о сражениях «белых» и «красных», о Первой мировой войне. Мой отец с марта по июль 1917 года находился на военной службе в Петрограде в составе (в это время уже бывшей) лейб-гвардии Измайловского полка. В середине лета 1917 года указом Временного правительства отца демобилизовали, и с сентября того же года он продолжил работу сельским учителем. Однако в 1918 году он каким-то образом оказался в Белой армии, которая в то время находилась от нас совсем недалеко, но, к счастью, отец не успел принять участия в боевых действиях. Примерно через два месяца он дезертировал из воинской части и начал очередной учебный год в родной деревне.

Из других, правда, не очень близких мне родных, связанных с «ратными» делами, я хочу отметить двоюродного брата моей мамы (по линии её матери) – Данилова Виктора Даниловича (1897–1933), выпускника Владимирского пехотного училища, вероятно, поручика. Летом 1918 года он находился в Симбирске на военной службе в кругу молодого военачальника М. Н. Тухачевского. С 1925 по 1930 год он был военным комиссаром сначала Чувашской, а затем Марийской АССР, и к концу службы носил на петлицах гимнастерки по два ромба, что соответствовало знакам командира корпуса и нынешнего генерал-лейтенанта. К сожалению, из-за трагической гибели старшего сына и других причин он начал злоупотреблять спиртным, и, видимо, поэтому был освобожден от занимаемой должности. Затем он окончил Казанский педагогический институт и стал работать учителем в Батыревском педагогическом техникуме. В 1922 году он участвовал в работе первого съезда Советов в Москве, образовавшем СССР. Другим лицом из моей родни, отличившимся на ратном поприще, был муж маминой тети Марии (сестры маминого отца – Матвея) Степан Комаров, летом 1918 года возвратившийся с войны, имея два Георгиевских креста. К сожалению, он вскоре был убит белобандитами. Примерно через 16 лет после убийства Степана мы с большим удовольствием принимали в нашем доме молодого красивого красноармейца Петра, старшего сына тети Марии и её покойного мужа. Петр приехал на родину в кратковременный отпуск, предоставленный ему за «высокую дисциплинированность и большие успехи в боевой и политической подготовке». Бравый вид и военное обмундирование Петра вызывали у меня восхищение.

С раннего возраста я, как почти все дети, очень любил смотреть кинофильмы про войну. Тогда это были немые фильмы. К нам в помещении начальной школы из районного центра Батырево приезжала передвижная киноустановка. Киномехаником работал наш сосед и родственник дядя Костя Задонов. Фильм «Красные дьяволята» о борьбе «красных» с махновцами я ходил смотреть три раза. В 1936 году мы увидели звуковой документальный кинофильм о Киевском военном округе, где показывали крупные военные учения под командованием тогдашних комкоров Е. И. Ковтюха (вскоре был репрессирован) и И. Р. Апанасенко (погиб в 1943 году при освобождении Орла). Далее потрясающее впечатление произвел знаменитый военный фильм «Чапаев».

…К 1934 году, обучаясь в школе русскому языку и прочитав с помощью родителей и с применением небольшого русско-чувашского словаря множество русских художественных книг, журналов и газет, я научился достаточно хорошо разговаривать и писать по-русски.

С восьмого класса нас начали обучать немецкому языку. По этому предмету у меня всегда были отличные оценки, но всё же я научился читать и писать по-немецки, запомнив не более сотни немецких слов и принципы их склонения и спряжения. Моим тогдашним «успехам» в немецком языке значительно способствовал купленный мне отцом карманный немецко-русский словарь (примерно на 10 тысяч слов). Позднее я купил в Батыреве и другой, более объемистый (на 50 тысяч слов) немецко-русский словарь, которым пользуюсь и в настоящее время…

В годы учебы в средней школе я прочитал очень много художественной, исторической и даже политической литературы, которую брал из школьной и районной библиотек и покупал. В свободное от учебы время я занимался также на Детской технической станции (ДТС). Там мы мастерили под руководством мастера В. Минина авиамодели. Авиамодели получались у меня не очень хорошими, но я был в восторге, когда на митинге в Батыреве по случаю юбилея Чувашской автономной республики моя модель пролетела метров 50.

В 1937 году в стране начались аресты «врагов народа». У нас арестовали несколько очень хороших учителей и отличника Арсения Иванова из десятого класса исключили из школы. В это время моего отца назначили инспектором школ Батыревского районного отдела народного образования. Отец, конечно, боялся, что арестуют и его, поскольку был некоторое время в Белой армии, а в начале 1928 года его исключили из ВКП(б) с формулировкой «За хозяйственное обрастание»: он построил большой дом, завёл вторую лошадь, купил тарантас, а к весне 1930 года, после выхода в газетах статьи И. В. Сталина «Головокружение от успехов» не смог предотвратить развал колхоза, будучи его председателем. Я думаю, позже его всё равно бы арестовали, но он прожил с начала арестов только около двух лет.

В начале 30-х годов в нашей стране учредили нагрудный знак «Ворошиловский стрелок» двух ступеней, а затем значки ГТО («Готов к труду и обороне») тоже двух ступеней, а для детей – БГТО («Будь готов к труду и обороне!»). Далее последовали значки ГСО («Готов к санитарной обороне») и ПВХО («Готов к противовоздушной и химической обороне»). В воинских частях, на предприятиях и в учебных заведениях организовали сдачу норм на получение указанных значков. Однако в сельской местности необходимых условий для сдачи норм не сумели создать. В нашей школе не было не только тира и противогазов, но не хватало и лыж для сдачи зимних норм на значок ГТО.

Осенью 1937 года, когда я начал учиться уже в 10-м классе, нам в школу прислали нового преподавателя физкультуры – демобилизованного старшего сержанта К. А. Игнатьева, который очень энергично взялся за дело. Благодаря ему я сдал зимние нормы ГТО и полностью – все нормы ГСО, но самого значка получить не мог – таких значков не было в наличии. Но к апрелю 1938 года я успел получить значок ПВХО, поупражнявшись с противогазом за партой. Я сразу с большим удовольствием нацепил на пиджак это «воинское отличие» и даже сфотографировался с ним. К. А. Игнатьев показывал нам на турнике сложные гимнастические упражнения и научил меня выполнять сложнейшее упражнение – «солнце». Я был очень рад увидеть своего учителя возвратившимся с войны в звании, кажется, капитана.

Доступно в форматах: EPUB | PDF | FB2

Страниц: 480

Год издания: 2007

Автор этой необычной книги Юрий Владимирович Владимиров - простой советский солдат. В 1942 году он был направлен со своей частью для участия в печально известной операции под Харьковом. В конце мая после своего первого жесточайшего боя с немецкими танками он чудом остается в живых и попадает в плен. За три года лагерей Юрий Владимирович вынес нечеловеческие испытания, но не только выжил, а сумел сохранить человеческое достоинство, бодрость духа и волю к жизни. В книге подробно, с важными, теперь уже почти забытыми, историческими и бытовыми деталями рассказывается о предвоенном времени, войне, немецком плене и первых послевоенных годах.

Отзывы

Те, кто смотрел эту страницу, также интересовались:

Часто задаваемые вопросы

1. Какой формат книги выбрать: PDF или FB2?
Тут все зависит от ваших личных предпочтений. На сегодняшний день, каждый из этих типов книг можно открыть как на компьютере, так и на смартфоне или планшете. Все скачанные с нашего сайта книги будут одинаково открываться и выглядеть в любом из этих форматов. Если не знаете что выбрать, то для чтения на компьютере выбирайте PDF, а для смартфона - FB2.

3. В какой программе открыть файл PDF?
Для открытия файла PDF Вы можете воспользоваться бесплатной программой Acrobat Reader. Она доступна для скачивания на сайте adobe.com

Юрий Владимирович Владимиров

Посвящается светлой памяти моих дорогих родителей -

Владимира Николаевича и

Пелагеи Матвеевны Наперсткиных,

сестры Инессы Владимировны

Хлебниковой (урожденной Владимировой) и

жены Екатерины Михайловны

Я, Владимиров Юрий Владимирович, по крещению православный, но по мировоззрению атеист. Родился 18 июля 1921 года в семье учителей в деревне Старо-Котяково Батыревского района Чувашской Республики. Чуваш по национальности. Прожил более 60 лет в Москве. По профессии инженер-металлург. В 1949 году окончил Московский институт стали имени И.В. Сталина по специальности «пластическая и термическая обработка металлов и металловедение» (с углубленным знанием технологических процессов и оборудования для прокатки и волочения). Кандидат технических наук. Проработал по специальности много лет на заводах и в научно-исследовательских, проектно-конструкторских и технологических институтах. Кроме того, очень много занимался письменными переводами и написанием рефератов с научно-технических статей и других публикаций на немецком и английском языках, чтобы что-то дополнительно заработать на жизнь и усовершенствовать свои знания. Один и с соавторами опубликовал около 200 научно-технических статей, главным образом по металлургической и машиностроительной тематике, и выпустил по ним же более двух десятков книг.

До ухода на пенсию в 1996 году (с должности ведущего научного сотрудника) трудился свыше 32 лет в Центральном научно-исследовательском институте информации и технико-экономических исследований черной металлургии (сокращенно – Черметинформация).

Имею нормальную и порядочную семью. Был всегда законопослушным гражданином. Не состоял ни в каких политических партиях.

В юности участвовал рядовым солдатом-добровольцем в Великой Отечественной войне, пробыл почти три года в германском плену, после чего подвергался свыше года фильтрации (проверке), в основном работая принудительно в одной из угольных шахт Донбасса.

Все эти годы были исключительно опасными для моей жизни и в то же время очень необычными и интересными. Поэтому, хотя многое уже выветрилось из моей памяти, я решил рассказать о них своим потомкам и другим лицам.

23 мая 1942 года на Изюм-Барвенковском выступе Юго-Западного фронта советские 6-я и 57-я армии и соответствующая им по численности отдельная группа войск генерал-майора Л.В. Бобкина, имевшие задачей освободить от немцев Харьков, были ими окружены и оказались в котле, а затем (официально 240 тысяч человек) – в плену. Я служил тогда наводчиком орудия в зенитной батарее 199-й отдельной танковой бригады, входившей в состав 6-й армии. К этому времени я уже несколько дней сильно болел малярией, очень ослаб и почти ничего не ел.

23 мая примерно в 9 часов утра наша батарея попыталась километрах в пяти восточнее села Лозовенька Балаклеевского района Харьковской области самостоятельно выбраться из котла, но не смогла – повернула назад, остановилась и подготовила орудия к бою. В то же время в стороне и впереди от нас вели бои и другие советские части, но также неудачно. После 15 часов на нашу батарею с двух сторон двинулись немецкие танки, с которыми мы вступили в бой, но сил и средств для борьбы с ними было слишком мало – танки уничтожили оба наших орудия и большинство их обслуги.

В ночь на 24 мая оставшиеся в живых экипажи танков 199-й бригады, бойцы приданного ей мотострелкового батальона, а также другие подразделения, включая и зенитчиков, повторили попытку прорваться через немецкие цепи, но их снова постигла неудача. При этом многие погибли или были ранены, и рано утром 24 мая почти все оставшиеся военнослужащие сдались немцам в плен.

Я же с несколькими товарищами скрылся в соседнем лесу. Около 8 часов вечера того же дня мы решили группами – втроем, вдвоем или даже поодиночке попытаться выбраться из леса и двигаться ночью на восток незаметно от немцев. К сожалению, меня подвели напарники, поэтому пришлось пробираться через лес одному. Примерно через час на лесной опушке, густо заросшей кустарником и высокой травой, я был замечен немецкими солдатами. Они сразу дали по мне автоматные очереди, но, к счастью, не попали. Отходить в глубь леса было невозможно. Пришлось мне, взяв в руки лежавший рядом длинный и сухой сучок, привязать к его концу белый носовой платок и, подняв этот сучок повыше из кустов, сдаться немцам в плен, прокричав им пару раз на их языке «Bitte, nicht schiessen, nicht schiessen, ich komme, ich komme» («Пожалуйста, не стрелять, не стрелять, я иду, я иду»). Все это случилось около 9 часов вечера.

Более подробно обстоятельства пленения изложены в моей книге «Война солдата-зенитчика», опубликованной в начале 2010 года издательством «Центрполиграф».

На месте, куда меня привели под стволами автоматов немцы, собиралось ночевать их пехотное соединение (типа нашего мотострелкового батальона), сплошь вооруженное автоматическим личным оружием, а не как у нас – винтовками, и имело значительно большее количество автомашин и другой техники. В это время немцы уже поужинали и собирались укладываться на ночлег, причем многие спали не в окопах под открытым небом, как мы, а в брезентовых палатках, а окопы с личным оружием были устроены перед палатками.

Мои конвоиры задали мне по-немецки несколько простых вопросов, которые я понял и не оставил без ответа, также на немецком языке. Увидев меня, немецкие солдаты стали подходить из любопытства, а находившиеся около меня солдаты сообщали вновь прибывавшим удивительную новость: «Kann ein bisschen Deutsch sprechen» («Может немного говорить по-немецки»).

Большим сюрпризом для меня стало то, что местный повар принес мне ложку и котелок, наполненный густым и очень вкусным чечевичным супом с куском мяса. Я поблагодарил его, а потом набрался смелости и попросил у солдат дать мне покурить.

Во время еды и курения сигареты собравшиеся вокруг меня немцы задали мне несколько житейских вопросов: как меня зовут (назвал имя и фамилию), откуда я родом (ответил, что из Москвы, и это у присутствовавших вызвало еще больший интерес ко мне), сколько мне лет (так как я выглядел совсем мальчишкой, то соврал, сказав, что восемнадцать лет, хотя мне было почти двадцать один), кто я по профессии (ответил правду, что студент, но из бахвальства – что Московского университета), в какой части воевал (сказал правду, что в зенитной), есть ли у меня дома девушка и бывал ли с ней в интимных отношениях (признался, что нет) и что-то еще (уже не помню).

В ходе того моего первого живого общения с немцами – солдатами, служившими в пехоте, – я обратил внимание на их обмундирование и другие особенности. Бегло упомяну о них.

Прежде всего, меня поразили у солдат их погоны на плечах и широкий кожаный поясной ремень, на сплошной и темноватой железной бляхе, на которой были изображены: в центре круг со стоящим орлом, имеющим полусложенные вертикально крылья и голову с клювом, повернутую вправо, то есть на восток, и держащим в лапах свастику, а над тем орлом – отштампованная полукругом надпись «Gott mit uns» («Бог с нами»).

У моих собеседников-пехотинцев, носивших однобортный темновато-голубой суконный мундир, аналогичный же орел, но темно-зеленого цвета и с распластанными горизонтально крыльями, был нашит над правым накладным нагрудным карманом. Этот карман, как и такой же по типу левый нагрудный карман, был снабжен посредине дополнительной вертикальной полоской. (А у солдат и офицеров некоторых подразделений других родов германских войск оба крыла у орла на том же месте мундира были выполнены наклонными – приподнятыми, – о чем я узнал лишь позже.)

Что хорошо бы попробовать это вино. Но денег у нас явно не хватало. Тогда мне пришла идея: пойти в комиссионный магазин и «загнать» мое зимнее пальто и кепку. Всё равно вместо них выдадут солдатскую форму. За вещи мы получили только 30 рублей, ровно столько, сколько стоила бутылка шампанского, которую мы распили прямо в магазине через горлышко и даже не захмелели.

В казарме нам объявили, что всех прибывших из Москвы направляют на службу в 90-й запасной зенитный артиллерийский полк, дислоцирующийся на главном стадионе «Торпедо». Мы прибыли на стадион, когда уже стемнело.

Все бывшие студенты МИС, а также Миша Волков и Ваня Борзунов? оказались в одном отделении. Лишь командир отделения – сержант, уже побывавший на фронте и излечившийся после ранения, был не из наших.

Утром после зачисления в состав полка нас повели на завтрак, который, как и вчерашний ужин, был далеко не сытным, а потом – в городскую баню на улице Октябрьской революции, что рядом со стадионом. Мы сдали имевшееся на нас нательное бельё, включая майку-безрукавку и трусы, и получили белые хлопчато-бумажные рубашку и кальсоны, ношеные, но хорошо отстиранные. Нам выдали весь комплект военного обмундирования. В него входили уже ношеные и стираные гимнастерка с отложным воротником, на обоих концах которого имелись петлицы, брюки-полугалифе с узким ремнем, старая серая солдатская шинель, широкий брезентовый ремень, форменная шапка-ушанка, рукавицы, портянки, зеленые обмотки и ботинки. Нам выдали также новую зеленую брезентовую сумку.

Студенческий и комсомольский билеты, зачетную книжку и свидетельство о рождении вместе с ней я переложил в правый нагрудный карман гимнастерки, а небольшой немецко-русский словарь – в левый. Эти документы и словарь я хранил таким же образом и на фронте. Оба кармана сильно топорщились и с трудом закрывались металлической пуговицей. На всех пуговицах была отштампована пятиконечная звезда. Выйдя из бани в форменной одежде, мы наконец почувствовали себя настоящими военными.

На стадионе мы пообедали, съев жиденький борщ без мяса и второе блюдо из картошки с каспийской рыбой и выпив несладкий компот из яблок. Попросили добавки, но ее не дали.

После обеда нас перевели в другую казарму с такими же двухэтажными нарами, как и те, на которых мы ночевали в первые сутки. Я расположился рядом с Женей Майоновым и Мишей Волковым на верхних нарах. На каждом месте лежали матрац, грубые простыни, твердая подушка с темной наволочкой и тонкое одеяло, но в другом не было необходимости, так как казарма имела хорошее паровое отопление. Шапки и шарфы полагалось оставлять на вешалке возле двери, а обувь на ночь ставить на полу перед нарами с торца. Особая вешалка предназначалась для сумок с противогазами. Возле двери находилась особая длинная деревянная стойка, где хранились винтовки и карабины (т. е. винтовки с укороченным стволом).

Наш 90-й запасной зенитный артиллерийский полк являлся в основном учебным, где в течение полутора – двух с половиной месяцев готовили артиллеристов-зенитчиков. Их отправляли главным образом на фронт, а частично на защиту важных тыловых объектов. В городе, его окрестностях и на крупных предприятиях полк имел отдельные зенитные подразделения для защиты их от авианалетов противника.

Практическая учеба проходила на поле стадиона, а теоретическая (изучение уставов и различных правил) и политическая – в помещении, в основном – в красном уголке, в котором имелись газеты, журналы и радиорепродуктор.

Все передвижение по территории стадиона, включая посещение столовой, рядовые бойцы совершали только строем во главе с командиром, как правило, сержантом или ефрейтором. В одиночку бегали лишь в туалет.

Рядовых бойцов в город выпускали крайне редко, да и то главным образом строем и в основном для мытья в бане и выполнения каких-либо работ. Однажды старшина дивизиона поручил мне купить ему в «Гастрономе» полкило сливочного масла без продовольственной карточки по коммерческой цене, что я с удовольствием сделал, так как немного побыл на свободе и посмотрел город.

Естественно, во время движения строем нас заставляли петь маршевые песни, как прошлых лет (например, «По долинам и по взгорьям…», «Три танкиста», «Полюшко-поле»), так и сочиненные в последние месяцы. На мотив песни «Красная Армия всех сильней» придумали слова «Армия Гитлера – черный злодей» и припев «С тобою, Сталин, мы побеждали и победим опять с тобой». Запевала громко исполнял один куплет, а остальные бойцы хором пели припев. В нашем взводе командир посчитал, что запевалой могу быть я, и я не без удовольствия выполнял эту обязанность, хотя не являлся хорошим музыкантом. При движении строем командир, шедший в стороне, задавал нам ритм, выкрикивая: «Левой, левой!»

Нас поднимали в 6 часов утра и заставляли в легкой одежде делать на поле стадиона зарядку, после чего мы умывались, завтракали в столовой, дождавшись своей очереди, и, наконец, возвращались в казарму, занимались в помещении или на воле, обедали и снова учились; между 19 и 20 часами вечера ужинали, далее – отдыхали: читали газеты и журналы или слушали радио в красном уголке, устраивали «постирушки»,