Концепция написана куда более сдержанным языком, чем выступление Ковальчука в Совфеде, но в то же время их риторика во многом совпадает. Основа предложенного «развития конвергентных технологий» - приоритизация исследований, лежащих на стыке наук, входящих в аббревиатуру НБИКС, здесь к нано-, био-, когнитивным и информационным технологиям добавились «социо-гуманитарные». По мнению авторов, НБИКС и конвергентные технологии должны быть вписаны в качестве приоритета во все ключевые документы, описывающие перспективное развитие российской науки и ее финансирование. При этом на финансирование конвергентных технологий предлагается выделить 5-10% от всех расходов на гражданскую науку, то есть десятки миллиардов рублей, причем не выделенных в качестве дополнительного бюджета, а перенесенные с других направлений. Что именно из этого должно выйти, концепция не раскрывает, примеров технологических и научных прорывов, к которым должна привести конвергенция НБИКС, в тексте нет. Зато отмечается, что «концепт нашел широкое применение в области экспертных разработок в различных странах начиная с 2000-х годов, и на его основании во многих государствах впоследствии была сформулирована политика внедрения этой парадигмы в целом».

Последнее заявление - правда, но лишь только наполовину. Концепция НБИК действительно была предложена в 2002 году двумя чиновниками американского Национального научного фонда. Тогда на волне моды на идеи трансгуманизма она даже легла в основу некоторых решений по научному бюджетированию США, но вскоре была забыта и отправлена в стол. Через пятнадцать лет Михаил Ковальчук стряхнул с нее пыль и представил в качестве свежей идеи, которая должна определить будущее российской науки и защитить россиян от нашествия «служебных людей». Несколько представителей научной общественности рассказали мне, что концепция «конвергентных технологий» должна была быть представлена президенту Путину во время заседания Совета по науке и образованию 21 января. Однако этого не произошло, как говорят, из-за активного противодействия президента РАН Фортова, успевшего получить отрицательные отзывы на документ от нескольких отделений Академии. Слово «конвергенция» на заседании прозвучало несколько раз, но сам Михаил Ковальчук так и не заговорил о НБИКС. Зато, говоря об ответственности «ведущих научных организаций» в России, он процитировал поэму Пастернака «Высокая болезнь»:

«Тогда, его увидев въяве,
Я думал, думал без конца
Об авторстве его и праве
Дерзать от первого лица».

Михаил Валентинович КОВАЛЬЧУК

Российская наука в век конвергенции

8 февраля - День российской науки. Не раз говорилось о том, что нынешняя реформа РАН - один из необходимых этапов изменения устройства всей отечественной науки. Наш собеседник принадлежит к академическому сообществу (член-корреспондент РАН, профессор, доктор физико-математических наук), известен как один из сторонников реформы, но при этом категорически против некоторых новшеств, которыми обросла российская наука именно в последние годы.

В частности, Михаил Валентинович не одобряет идею исключительно грантового финансирования науки и скептически относится к используемым сегодня наукометрическим показателям эффективности научной деятельности. Ленинградец по рождению, сегодня Михаил Ковальчук возглавляет Национальный исследовательский центр «Курчатовский институт». Но и в нашем городе бывает нередко: он декан физического факультета СПбГУ, который в свое время и закончил.

- Михаил Валентинович, как вы в целом оцениваете состояние дел в российской науке?

Сегодня очень много мифов в отношении нашей науки, ее состояния и перспектив. Надо попытаться понять объективную картину.

Система организации советской науки на определенном этапе была успешной и общепризнанной в мире: мы в кратчайшие сроки реализовали атомный проект, первыми начали развивать атомную энергетику, вышли в космос - именно эти направления сегодня определяют лицо цивилизации.

Для многих стран советская система организации науки была примером. Японцы, когда создавали свой город науки в Цукубе, за образец брали Академгородок в Новосибирске, американцы многое заимствовали из нашей системы.

Мощная фундаментальная наука сосредотачивалась в АН СССР и ряде государственных академий - медицинских, сельскохозяйственных наук. В системе министерств было множество очень эффективных отраслевых институтов. Система вузов бесперебойно кадрово подпитывала науку, и отраслевую и фундаментальную, но при этом наука замыкалась почти исключительно на военно-промышленный комплекс (ВПК). Эта замкнутость на ВПК вела к огромным издержкам, ведь административная система не заботилась о коммерциализации, о перетоке научных результатов в другие отрасли, промышленность, медицину. В советской промышленности действовала мощная отраслевая наука, но она не была ориентирована на рынок, управлялась административно. Приведу лишь один пример с «шаттлом», запустив который американцы каждый вложенный доллар превращали в десять, используя созданные технологии в гражданских областях. У нас же космический корабль «Буран», который по целому ряду характеристик непревзойден до сих пор, после первого успешного автоматического полета просто стал на прикол. Но это было связано уже с распадом Советского Союза, от которого, естественно, очень пострадала и научная сфера. Это то, из чего надо извлекать уроки.

Глубина падения после распада Советского Союза была связана помимо всего прочего и с очевидными стремлениями наших так называемых партнеров ослабить нас. Конкуренция - это одна из черт капитализма, борьба за ресурсы, рынки, потребителя.

- Российскую науку тоже вытесняли с рынка?

Наука отражает то, что происходит в обществе. Начался спад промышленности - значит проваливается и наука, потому что нет заказа. Когда рухнула наша промышленность, исчез заказ, некоторые (либо наивные, либо лукавые) считали, что сейчас мы выйдем со своими разработками на мировой рынок. Но мировые рынки давно поделены, заняты другими игроками! Мы должны либо иметь свой внутренний рынок, как было в СССР и странах советского блока, либо создавать принципиально новые товары, которые будут формировать новые, еще не существующие рынки.

Надо отдавать себе отчет в том, что основным двигателем развития технологий, инженерной мысли всегда было стремление обеспечить собственную безопасность. Это касается и строительства крепостей, дорог, каменного топора с кольчугой, и атомной бомбы, чтобы защититься.

Именно создание атомного оружия привело к цивилизационному прорыву, двинуло экономику, технологии, энергетику. Отсюда развились ядерная медицина, мегаустановки, информационные технологии.

Компьютер возник, так как надо было рассчитывать траектории полета ракет и тепловые характеристики нейтронных реакторов и ядерных устройств различного назначения. Тестирование ядерных зарядов переместилось в суперкомпьютер, который возник в ответ на запрет испытаний ядерного оружия. Военные технологии обеспечивают научно-технический прогресс потому, что они требуют немедленного и эффективного сверхрезультата. Если вы не сможете защитить себя, то вам нет смысла развивать другие технологии, например, медицинские, поскольку может произойти так, что просто некого будет лечить. Варианта два: либо вы встаете за спину того, кто сможет вас оборонять, - как Европа встала в тень Америки; либо остаетесь суверенными, но только если гарантированно сможете защитить свой суверенитет.

Вспомните, как было с Югославией: большая, достаточно благополучная многонациональная страна, армия, наука, промышленность, десятки миллионов жителей - ее разбомбили, рассыпали на куски, превратив в набор маленьких государств, которыми легко манипулировать. Очевидно, что нам готовили ту же участь. Мы уцелели как единое суверенное государство только потому, что у нас было атомное оружие и средства его доставки - в этом надо отдавать себе отчет.

Вернемся к науке, где в 1990-е годы начался массовый отток ученых либо за границу, либо в другие сферы деятельности внутри страны. Государственное финансирование науки упало до критического. По моему мнению, только принцип организации нашей науки, основанный на традиционных научных школах, стал тем каркасом, благодаря которому российская наука смогла выжить в те тяжелые годы. При этом сохранили свою конкурентоспособность, так как оставались востребованными, атомный и космический комплексы. Наши ученые, уехавшие работать в зарубежные научные центры, тоже, как ни странно, стали показателем конкурентоспособности российской науки. Как показало время, процесс утечки мозгов, казалось бы, негативный фактор, сыграл затем важную роль в развитии научных мегапроектов уже XXI века.

Вы состоите в Совете по науке и образованию при президенте РФ с самого начала - 2001 года. Поэтому вам логика реформ научной сферы известна, наверное, как никому другому...

В Советском Союзе наука - в первую очередь фундаментальная - была сосредоточена в АН СССР и в академиях наук союзных республик. Интересный факт: при этом была АН СССР, но не было АН Российской Федерации, а каждая из остальных республик имела свою национальную академию наук. Они располагали значительными средствами, строили институты, создавали уникальные технологии, и каждая из республик имела свое научное лицо. Например, в Узбекистане и Казахстане были построены сильные институты ядерной физики с очень высоким уровнем исследований. В Эстонии, в Тарту был великолепный институт физики. В Литве - мощная полупроводниковая школа, лазерная физика. В Латвии - целый ряд химических и биохимических институтов.

Когда с распадом Советского Союза отпали бывшие советские республики, мы лишились огромной части науки. Можно сказать, что отечественная наука сжалась тогда как шагреневая кожа, сосредоточилась лишь в десятке мест на всю огромную страну. Поэтому с начала 2000-х годов началось построение новой российской системы организации науки. В первую очередь стала активно развиваться университетская наука, поскольку вузы по своей сути имеют большую динамику, молодые люди более мотивированы, активны и восприимчивы к новому. Здесь тоже не обошлось без рыночной «пены» - все стали готовить юристов и экономистов, менеджеров, появилось огромное количество платных вузов. Сейчас, как известно, происходит наконец «санация» вузов - должны остаться действительно достойные.

В результате была создана сеть крупных университетов: Московский, Санкт-Петербургский университеты, имеющие особый статус, плюс десять федеральных университетов, распределенных практически по всем округам страны. Они все получили современную исследовательскую инфраструктуру. То есть на образовательном поле создан хороший задел, туда уже вложены огромные средства. У молодежи появились условия роста в правильной инфраструктуре, с отличным оборудованием.

Для Курчатовского института кадровый вопрос был и остается одним из важнейших. Мы решали его поэтапно. Сначала создали кафедры для междисциплинарной подготовки в Московском университете, потом в Санкт-Петербургском. Основной наш посыл в том, что мы в нашем учебном процессе не специализируем студентов все уже и глубже, а интегрируем. Читаем, скажем, курсы химии - для «не-химиков», физики - для «не-физиков». Затем мы создали первый в мире НБИК-факультет в Московском физико-техническом институте, но на базе Курчатовского института. Состоялось уже несколько выпусков магистров, и очень радует, что большинство выпускников пришли работать в Курчатовский институт. Эта молодежь уже по-другому мыслит и работает.

- Федеральные вузы мыслятся как дополнительные опорные точки для науки?

Да. И кроме этого в жестком конкурсе было выбрано около 40 университетов, получивших статус «национальный исследовательский» и соответствующие средства на инфраструктуру. Так появилась распределенная сеть новых исследовательских учреждений по всей стране. Они оснащены самым современным оборудованием, я могу судить об этом по СПбГУ, МГУ, МИФИ, МФТИ.

Во всех странах финансирование науки складывается из двух основных блоков - государственного бюджетирования и денег бизнеса. Могу ответственно утверждать, что за последние десять лет государственное финансирование российской науки увеличилось многократно и достигло уровня ведущих научных держав. Однако второй блок - бизнес-составляющая - только формируется, и процесс этот затянулся. Тогда государство предприняло очень удачный, на мой взгляд, шаг. По инициативе президента В. Путина была создана госкорпорация «Роснано», которой были выделены большие бюджетные средства, которые федеральным законом по возможностям их инвестирования были «превращены» в деньги бизнеса. На определенное время был создан инструмент для замещения исчезнувшей отраслевой науки и развивающегося бизнеса.

- «Курчатовский институт» как Национальный исследовательский центр - тоже ведь пилотный проект.

Да, институт стал, по сути, первой национальной лабораторией страны. Объединились четыре крупнейших ядерно-физических института - Курчатовский, петербургский Институт ядерной физики в Гатчине, московский Институт теоретической и экспериментальной физики и Институт физики высоких энергий в Протвине. Более 10 тысяч человек в итоге сегодня работают в НИЦ «Курчатовский институт». Междисциплинарная научная программа нашей национальной лаборатории утверждается правительством.

Наш «пилот» был признан успешным, сейчас создана вторая национальная лаборатория, в области авиастроения - Национальный исследовательский центр «Институт имени Н. Е. Жуковского». Обсуждается образование подобных национальных лабораторий по стратегическим направлениям, которые обеспечивают национальную безопасность и технологическую независимость страны.

Фактически к прошлому году мы уже пришли с существенно обновленным ландшафтом науки и образования: появились новый тип научно-образовательных учреждений и находящаяся в стадии реформирования сеть академических институтов. Добавлю, что решением правительства создано около 35 технологических платформ. Каждая платформа объединяет десятки организаций, у них есть общая программа, нацеленная на выход в промышленность, на коммерциализацию.

- Вы - известный сторонник реформы Академии наук...

Многим, включая в первую очередь самих членов РАН, было давно очевидно, что следует менять сложившуюся систему академии, которая была создана в прежние «командно-административные» времена и попросту не соответствует современным реалиям экономики, промышленности, всего общественного устройства, наконец. Еще в начале 1990-х годов были первые предложения о реформе. Но все попытки блокировались определенной частью руководства РАН.

Сегодняшняя реформа академии - это глубокое системное решение. Один из ее важнейших шагов - административный перевод академических институтов «под крышу» вновь созданного органа исполнительной власти «Федерального агентства научных организаций». Соответственно, уже не президиум РАН, а ФАНО распоряжается государственным федеральным имуществом, то есть, как сказал президент, ученые избавлены от не свойственных им функций: содержания зданий, ремонта, охраны, закупок.

Академия - это прежде всего мозговой центр, который должен проводить экспертизу, анализ и сопровождение всех крупнейших проектов и готовить перспективный научный прогноз. К сожалению, роль академии в решении этих задач существенно ослабла в последнее время.

В процессе реформы было проведено также объединение трех академий (РАН, медицинской и сельскохозяйственной) в одну. Это очень правильный, принципиальный шаг, на мой взгляд. Потому что XXI век - век междисциплинарности, слияния, конвергенции наук и технологий. Для создания базы под эти тектонические процессы необходимо, не теряя времени, провести объединение соответствующих академических институтов в крупные междисциплинарные исследовательские центры, нацеленные на решение конкретных приоритетных задач. И я с радостью могу сказать, что этот процесс уже начался. Первой ласточкой стало отделение нанотехнологий и информационных технологий РАН (ОНИТ), возглавляемое академиком Е. П. Велиховым: большинство объединяющихся сейчас институтов и их директоров именно отсюда. Это абсолютно естественно, поскольку наше отделение ОНИТ формировалось изначально именно по такому междисциплинарному принципу. В нем активно работают ученые самых разных специальностей - от биологов и физиков до технологов и математиков. Это и есть научная основа, база для нового конвергентного технологического уклада.

- То, что вы воплощаете сегодня в Курчатовском НБИКС-центре?

Наш институт изначально занимается атомной энергетикой, ядерными энергетическими устройствами для флота, космоса, мегаустановками, фундаментальными исследованиями в различных областях - легче сказать, чем не занимаемся. Это все развивалось еще из атомного проекта, где мы были научным руководителем. Из атомной бомбы возникла атомная энергетика. Следующий шаг - от процесса деления атомного ядра к синтезу, термоядерной энергетике, управляемому термоядерному синтезу, для которого начали развиваться новые материалы со свойствами сверхпроводимости. Родившийся из атомной бомбы атомный реактор стал основой первой в мире АЭС, а затем был установлен на подводную лодку и первый в мире атомный ледокол. Для атомного проекта было необходимо научиться выделять и работать с различными изотопами, и мы создали промышленность по разделению изотопов. Сегодня это основа ядерной медицины и диагностики, позитронно-эмиссионной томографии, лучевой терапии и т. д. Под все эти работы требовалось обрабатывать огромные массивы данных, создавать модели - появился суперкомпьютер.

Так складывалась современная междисциплинарная база Курчатовского института: синхротронный и нейтронный источники, плазменные и термоядерные установки, суперкомпьютер, технологический комплекс микроэлектроники и многое другое. Затем к этому мы стали достраивать биологический блок, подключили к работе известных российских биологов, начали развивать геномное направление, создали белковую фабрику. Расшифровка генома человека в Курчатовском НБИКС-центре в 2009 году стала восьмой в мире.

Потом мы начали модернизировать, наращивать мощности нашего суперкомпьютера, активно развивать технологии распределенных вычислений GRID, моделирования, обработки и анализа данных с мегаустановок. Следующим направлением в развитии НБИКС-центра стали когнитивные науки, изучающие принципы функционирования мозга, память, эмоции. К ним позднее добавилось социогуманитарное направление как некая надстройка над материальным базисом.

Эти процессы шли параллельно, логически друг из друга вытекая, в чем-то даже самоорганизуясь. Цель конвергенции наук и технологий вообще и нашего НБИКС-центра в частности - соединить новейшие технологические достижения с конструкциями, подобными живой природе, то есть научиться их воспроизводить.

- Что принесет глобально такой переход к новому технологическому укладу?

Это даст возможность создавать гибридные, природоподобные системы, в том числе с качественно иными механизмами производства и потребления энергии. Такие гибридные системы станут основой для новой медицины, строительства, многих отраслей промышленности, принципиально новой энергетики, а глобально - нового технологического уклада, новой техносферы.

Переход к природоподобным технологиям приведет к колоссальному изменению глобальных рынков, прежде всего это касается традиционных энергетических ресурсов. То есть сегодняшние страны - лидеры в этой сфере могут оказаться не у дел. Рывок в развитии природоподобных технологий приведет к коллапсу целых отраслей современной промышленности.

Сегодня, повторю, разворачивается конкурентная борьба за интеллект. Но главное, что мы видим сейчас на международной арене, - идет борьба за доступ к ресурсам и передел рынков сбыта. Причем если сегодня это касается в основном нефти и газа, то завтра борьба развернется уже за питьевую воду, биоресурсы, лес, посевные площади. Наша страна - один из мировых лидеров по всем этим показателям, поэтому нам надо уметь охранять наши богатства. Это первое. И второе - эксплуатировать их надо с умом, то есть с высокой добавленной стоимостью. Следующий этап - переход к новому технологическому укладу. А это конвергентные НБИКС-науки, которые мы развиваем.

Говоря глобально о междисциплинарности, конвергенции наук и технологий - только те страны, которые осознают, что именно на эти направления надо делать ставку в развитии науки и образования, сумеют перестроить существующую узкоспециализированную систему, смогут занять лидирующие позиции.

Михаил Валентинович, сейчас эффективность российской науки измеряют «по-западному»: количество научных публикаций, индексы цитирования и т. д. Вы не сторонник таких методов...

XXI век - век интеллекта и экономики знаний, идет борьба за головы. Сегодня в США большинство защитивших диссертации - это приезжие из разных стран мира. Америка создала совершенную систему для привлечения умов. Поэтому очевидно, что, когда нам начинают объяснять, как у нас должно быть все устроено, руководствуются при этом отнюдь не заботой о преуспевании российской науки, а прежде всего ищут выгоду для себя, создавая систему удобного мониторинга нашей науки и выкачивания кадров и идей.

Это отнюдь не шпиономания, а различные формы все той же конкурентной борьбы.

Один из элементов, работающих на эту схему, - наукометрия, рейтинги, всевозможные индексы: если печатаешься в «этом» журнале - ты прекрасный ученый, в «том» - всего лишь хороший....

- ...а если печатаешься в российских научных журналах, тебя вообще не берут в расчет?

Да. Это ведь коммерческий проект и инструмент давления одновременно. Поясню очень схематично - за рубежом давно существует устоявшаяся система научной периодики и, соответственно, рейтинга научных изданий. Получение там грантов на научные исследования было всегда привязано к наукометрическим показателям, основанным на индексах цитирования прежде всего. В то же время в Советском Союзе существовала своя хорошо развитая система научных журналов и их иерархия. Хочу подчеркнуть, что существенная часть наших журналов переводилась на английский язык и фактически являлась высокорейтинговыми и в западном понимании. Из физических упомяну: «Успехи физических наук», «ЖЭТФ» и «Письма в ЖЭТФ» и многие другие.

После распада Советского Союза и резкого уменьшения государственного финансирования науки и образования была сформирована система западных грантов, направленная на поддержку российских ученых. Безусловно, это сыграло свою положительную роль в те непростые годы, позволив многим ученым продолжить свою научную работу. Однако была и вторая сторона медали - выдача грантов была привязана к наукометрическим показателям, естественно, тех стран, которые гранты выдавали, в первую очередь США. При этом попадание в высокорейтинговые зарубежные журналы для наших ученых возможно, как правило, в соавторстве с зарубежными учеными. Фактически все это приводит в конечном итоге к уничтожению русскоязычной научной периодики. Нам говорят: нужны наукометрические показатели, индекс Хирша, индекс цитирования... А ведь наука, особенно фундаментальная, - это сфера, где оценка эффективности - очень тонкое, многофакторное дело.

Или еще одна «популярная» идея: якобы не надо финансировать институты, а надо давать гранты отдельным научным группам. Я считаю, что это приводит к распылению сил, кадров и средств, в конечном итоге к утрате общего научного поля и уходу от стратегических направлений к мелкотемью.

Когда я был директором академического Института кристаллографии, в конце 1990-х - начале 2000-х годов и мы в буквальном смысле боролись за выживание в науке, нам тогда сильно помогали небольшие по размеру гранты российских и зарубежных фондов. Но сегодня распыление научного потенциала институтов на гранты делает очень трудной переориентацию института на крупную задачу, зато дает большие возможности для переманивания кадров и научных тематик. Очевидно, что для полноценной научной работы коллектива любого института нужно и бюджетное финансирование, и гранты.

У нас изначально германская модель организации науки и образования, что объяснимо - первыми российскими академиками были, как известно, немцы. Характерной особенностью этой модели являются научные школы, о чем я упоминал уже в начале. Когда я воспитываю студента, аспиранта, кандидата, он дальше может оставаться работать со мной либо ехать работать в другой город, но при этом продолжает мою научную школу, расширяет ее.

В Америке практики подобных научных школ нет. Там наука движется за счет создания жесткой конкурентной среды. Прекращается финансирование проекта, направления, института - и люди разбегаются, тематика исчезает, преемственности не существует. Но такая система не имеет устойчивости. Когда наша наука была почти в коллапсе в 1990-е годы, коллективы сокращались с тысяч человек до десятков, но тем не менее носители традиций научных школ оставались, и многие из этих школ впоследствии смогли возродиться. Такая «школьность» создает преемственность и устойчивость, что мы уже доказали на своем примере. Не надо быть квасными патриотами, но нужно знать себе цену. Сейчас эпоха экономики знаний, и самый дорогой товар - интеллект, а мы находимся в поле жесткой конкурентной борьбы, в науке в первую очередь.

Вы производите впечатление очень оптимистичного человека. Даже в утечке мозгов можете найти позитивную сторону...

Знаете, это диалектика - в любом явлении, процессе не может быть только плюсов или только минусов. То же самое касается и утечки мозгов. Я бы назвал это свободной миграцией интеллектуального потенциала из России - то, чего не существовало в СССР. Наши ученые, уезжая в другие страны, и там продолжали заниматься прежними разработками. При всей неоднозначности процесса оттока научных кадров за границу в итоге присутствие российских ученых, их идей в мировой науке значительно возросло - ведь наши научные школы, интеллектуальный потенциал всегда очень высоко ценились. Так возникла целая российская научная диаспора, мы стали частью мирового научного ландшафта.

Поначалу в таких международных проектах, как CERN, мы выступали довольно разнородно - каждый из участвующих институтов, министерств и отдельных ученых работал на себя, не было четкой государственной координации. Постепенно и в этой сфере навели порядок, мы усилили свое присутствие практически во всех глобальных научных проектах: CERN, ITER, XFEL, FAIR, BOREXINO, но уже не как частные лица и организации, а системно проводя политику Российского государства. И сегодня наши отношения в международных проектах строятся на новых принципах - активного интеллектуального, административного и финансового участия.

Назову четыре международных мегапроекта, которые реализуются усилиями нескольких стран и в каждом из которых Россия играет значительную роль. Это Большой адронный коллайдер в CERN в Швейцарии, термоядерный реактор ITER во Франции, рентгеновский лазер на свободных электронах XFEL в научном центре DESY в Гамбурге и ускоритель тяжелых ионов FAIR в Дармштадте, тоже в Германии. Все это уникальные, очень сложные, дорогостоящие проекты, в которых участвуют целые международные коллаборации.

Один из самых показательных - проект лазера на свободных электронах XFEL, в основе принципа работы которого лежат разработки советских физиков. Участие России в проекте XFEL было инициативой Курчатовского института, и сегодня мы - научный координатор российских участников этого проекта. Международный термоядерный реактор ITER базируется на установке управляемого термоядерного синтеза - ТОКАМАК, который был впервые в мире создан в Курчатовском институте. Для удержания плазмы магнитным полем понадобилось создать и развить целую наукоемкую отрасль сверхпроводникового материаловедения. «Росатом» и Курчатовский институт выиграли в жестком международном конкурсе на производство сложнейшего сверхпроводящего кабеля.

Визитная карточка CERN - Большой адронный коллайдер (БАК). В 27-километровом кольце коллайдера установлены четыре сложнейших детектора размером с многоэтажный дом - для двух из них десятки тонн кристаллов вольфрамата свинца были разработаны и произведены в России. На мегадетекторе ALICE, одним из основных создателей и участников которого является Россия, ведутся исследования нового состояния вещества - кварк-глюонной материи. В этом проекте участвует целый ряд российских научных центров: НИЦ «Курчатовский институт», ОИЯИ (Дубна), РФЯЦ ВНИИЭФ (Саров), ИЯИ РАН (Троицк), БИЯФ СО РАН (Новосибирск), СПбГУ (Санкт-Петербург), МИФИ (Москва и др.).

Все международные проекты, в которых участвует Курчатовский институт, продолжают развиваться, мы продолжаем в них участвовать. Так, 10 февраля отмечает свой десятилетний юбилей российское представительство Ассоциации имени Гельмгольца - германского научного сообщества, которое объединяет под своей эгидой крупнейшие физические, биологические, медицинские институты. В этот день мы принимаем руководство ассоциации и ведущих ученых у себя, в Курчатовском институте, проводим с ними научный семинар. Во второй половине дня состоится торжественное заседание, где будут присутствовать посол Германии в России господин фон Фрич, помощник президента РФ по науке Андрей Фурсенко и где планируется подписать целый ряд соглашений о сотрудничестве. Наука, как и культура, - общемировое достояние. Они должны стоять над политикой - это мое глубокое убеждение.

Выступление очень подробное, тут и об угрозах энергоуклада, и о политике, и о науке, и о пропагагде противоестественного - и о способах выхода. Доклад очень содержательный. Видео на АШ уже было, но без текста - поэтому знакомы не все.

"...Когда я был тинейджером (это было много лет назад), мне попалась в руки книжка некоего французского писателя Веркора, которая называлась "Молчание моря". Может быть, вы видели французский фильм об этом. Книга вообще про любовь, но этот роман был настолько интересен, что я посмотрел, нет ли еще у этого писателя чего-нибудь. У этого Веркора есть книга, называется "Квота, или Сторонники изобилия". В этой книге почти 60 лет назад сказано, что человечество после Второй мировой войны запустило новую экономическую систему, которая называлась "расширенное воспроизводство": потребляй, выбрасывай, покупай новое. Фактически была включена машина по истреблению природных ресурсов. И если эта машина будет обслуживать только страны "золотого миллиарда", ресурсов мира хватит на бесконечно долгий период. (Это было сказано 60 лет назад.) И как только одна страна, такая как Индия, выйдет на уровень потребления энергии, равный уровню потребления энергии Соединенными Штатами 60 лет назад, в мире наступит экономический, энергетический коллапс."

Полный текст выступления:

М.В. Ковальчук, директор Национального исследовательского центра "Курчатовский институт".

Добрый день, уважаемые коллеги!

Валентина Ивановна, я в первую очередь хочу поблагодарить Вас и коллег за возможность выступить в такой важной, знаковой и значимой аудитории.

Я долго думал, чему посвятить доклад, и решил поговорить в некоем смысле о будущем. Эта моя мысль подкреплена позавчерашним выступлением Президента нашей страны в Организации Объединенных Наций, где он в явном виде сказал про некие природоподобные технологии, поэтому я хочу посвятить доклад именно этому. (Будьте любезны, первый слайд.)

Вы знаете, мы с вами живем в такой ситуации, когда все последние годы только и слышим про кризисы: кризис ипотеки, кризис экономический, банковский. И мало кто задумывается о том, что на самом деле это лишь внешняя оболочка того, что происходит где-то в глубине. На самом деле цивилизация переживает глубинный, пожалуй, самый сложный кризис за всю историю своего существования. Дело связано с тем, что мы живем в высокотехнологичном мире, вся наша жизнь, цивилизация основаны на высоких технологиях. И кризис той базы цивилизационной, то есть на самом деле науки, и определяет то, что мы с вами видим и обсуждаем. Я попробую это пояснить.

Когда я был тинейджером (это было много лет назад), мне попалась в руки книжка некоего французского писателя Веркора, которая называлась "Молчание моря". Может быть, вы видели французский фильм об этом. Книга вообще про любовь, но этот роман был настолько интересен, что я посмотрел, нет ли еще у этого писателя чего-нибудь. У этого Веркора есть книга, называется "Квота, или Сторонники изобилия". В этой книге почти 60 лет назад сказано, что человечество после Второй мировой войны запустило новую экономическую систему, которая называлась "расширенное воспроизводство": потребляй, выбрасывай, покупай новое. Фактически была включена машина по истреблению природных ресурсов. И если эта машина будет обслуживать только страны "золотого миллиарда", ресурсов мира хватит на бесконечно долгий период. (Это было сказано 60 лет назад.) И как только одна страна, такая как Индия, выйдет на уровень потребления энергии, равный уровню потребления энергии Соединенными Штатами 60 лет назад, в мире наступит экономический, энергетический коллапс.

Вот это мы с вами сегодня и видим, и надо отчетливо понимать, что проблема именно в этом. И фактически если жить в той парадигме, в которой мы находимся сегодня, то через определенный период времени цивилизация должна, сохранив, я не знаю, колесо, огонь, скотоводство, вернуться к первобытному существованию.

Я поясню это детальнее. Вот посмотрите, глобальные вызовы XXI века. Сегодня то, что называется sustainable development (устойчивое развитие), связано с фактически достаточным, а практически неограниченным потреблением энергии и ресурсов. Глобальное вовлечение в технологическое развитие всё новых стран и регионов в глобальном мире приводит к всё более интенсивному потреблению, а фактически к истреблению природных ресурсов. "Золотой миллиард" на наших глазах дополнился Китаем и Индией, половина населения земного шара пересела с велосипедов на автомобили. Фактически наступил ресурсный коллапс. Вопрос в том, он произойдет завтра или с некоей, так сказать, сдвижкой временно́й - это вопрос второй. Но борьба за истощающиеся ресурсы стала доминантой мировой политики. Мы с вами это очень хорошо видим.

Я хотел бы подчеркнуть две очень важные вещи.

Первое. Лидерство сегодня обеспечивается технологическим превосходством, фактически военная колонизация заменилась технологическим порабощением. И, что крайне важно, под эту колонизацию подпадают развитые страны в первую очередь.

В чем причина этого кризиса, почему так случилось? Вот посмотрите, наша с вами природа миллиарды лет существует в абсолютно гармоничном самосогласованном виде: светит солнышко, его энергия преобразуется с помощью фотосинтеза в химическую энергию, и вся система – био-, гео- – миллиарды лет живет гармонично абсолютно самодостаточно, без ресурсного дефицита. Мы с вами построили техносферу, которая есть основа нашей цивилизации фактически за последние 150–200 лет. И что произошло? Есть одна цифра: общее количество кислорода, которое было потреблено всей цивилизацией до нашего времени, составляет 200 млрд. тонн. Мы это же количество кислорода истребили за 50 лет.

Вопрос заключается в следующем. Представьте, до того времени, как мы изобрели паровую машину, мы были, наша технологическая жизнь, цивилизация была частью общей техносферы, мускульная сила плюс сила ветра и воды. Мы не нарушали баланс в природе. Дальше мы придумали паровую машину, потом электричество и построили техносферу, которая полностью антагонистична природе. Значит, фактически причина кризиса – в противоречии, антагонизме между природой и созданной человеком техносферой. И это наступило за последнее десятилетие по факту. Вот это есть причина кризиса.

Поэтому сейчас я могу вам сказать: человечество находится в некой очень сложной ситуации, перед выбором. Фактически перед нами стоит проблема о том, что будет с человечеством дальше, и она очень глубокая. Поэтому выборы приоритетов сегодня для цивилизации в целом и для каждой конкретной суверенной страны являются важнейшим делом. Все приоритеты можно поделить грубо на две части. Есть тактические приоритеты, которые позволяют нам жить сегодня. Если мы не будем производить лекарства или продукты или армию модернизировать, мы сегодня потеряем все и не сможем выжить. Но если мы не будем думать о стратегических вызовах, то завтра мы исчезнем. Я поясню это очень простым примером.

Мы недавно отмечали 70-летие нашей Великой Победы во Второй мировой войне. Представьте себе, Советский Союз 9 мая 1945 года был победителем. Мы имели самую мощную, самую технологически оснащенную, самую боеспособную армию в мире, мы были властелинами мира. Но в августе того же года после взрыва в Хиросиме и Нагасаки атомной бомбы, если бы мы не занимались атомным проектом, то наша победа была бы обесценена, мы бы просто исчезли как государство. Поэтому, решая проблемы создания оружия, победы в войне, наше государство приняло глубинные решения по реализации в тяжелейших условиях войны стратегического приоритета, который сегодня дал нам возможность сохраниться как суверенному государству. И мы с вами должны понимать, что только благодаря этому сегодня мы с вами живем в суверенном государстве, благодаря тому, что были созданы атомное оружие, подводные лодки и ракеты – средства его доставки. (Пожалуйста, посмотрите на эту картинку, атомный проект.) Причем, что было важно, – в тяжелейших условиях войны никто ничего не обсуждал. Создавалось атомное оружие. Никто не говорил про инновации, про экономическую выгоду. Делалось атомное оружие, бомба, чтобы выжить. Но когда вы отвечаете на стратегически важный вызов, вы взрываете цивилизацию на многие десятилетия, меняя ее облик и лицо и создавая принципиально новый технологический уклад.

Посмотрите, из этой бомбы сначала возникла атомная энергетика. В 1954 году Курчатов повернул бомбу и создал первую в мире атомную станцию (это дата рождения атомной энергетики в мире), Обнинскую АЭС. Затем логика развития атомной энергетики привела нас к термояду. И сегодня весь мир, сложив 10 миллиардов на юге Франции, реализует нашу идею, которая впервые в 1954 году была реализована в Курчатовском институте, создается токамак. Даже слово русское. Это будущий источник энергии на основе термояда, синтеза, а не деления, как сегодня.

Затем эта бомба была повернута в ядерное энергетическое устройство, и в 1958 году была создана первая наша подводная лодка, а через год – первый в мире атомный ледокол. И мы сегодня вне конкуренции на высоких широтах на шельфе, в Арктике. При этом заводы, которые строят атомные подводные лодки, безальтернативно могут создавать платформы для добычи нефти и газа на шельфе. И первая такая платформа – "Приразломная" – была создана.

И теперь я хочу обратить ваше внимание… Я уже не говорю о космосе, что дальнейшее движение в космос связано с ядерной энергетикой в существенной мере. Я обращу ваше внимание на простую вещь. Смотрите, мы все пользуемся компьютерами. И никто не задумался, что, вообще, компьютер и вычислительная математика возникли только потому, что надо было обсчитывать теплофизические характеристики нейтронных реакторов и траекторию выхода в космос. Поэтому возникли вычислительная математика и компьютеры. А суперкомпьютеры сегодня, которые составляют основу наших разработок, возникли в ответ на запрет испытания ядерного оружия. Мы с американцами договорились. Мы перестали делать в Семипалатинске, они – в Неваде. Но это испытание переместилось в суперкомпьютер, который возник только поэтому.

Я, заканчивая этот сюжет, хочу вам сказать, что, если вы решаете стратегическую задачу, она взрывает цивилизацию, она превратила Советский Союз в сверхдержаву и сегодня сохранила нашу суверенность, но при этом она родила новую экономику высокотехнологичную. Мы сегодня практически, например, единственная страна, которая имеет полный атомный цикл. Одна страна – это мы. И мы фактически создали десятки индустрий… Если вы оцените вот эти рынки, то они доминирующие, высокотехнологичные рынки в мире, и мы на них играем ключевые роли.

Поэтому выбор стратегического приоритета – ключевой вопрос для перспектив развития любого государства, в первую очередь такого, как наше.

И вот сегодня мы с вами столкнулись с этим кризисом. Выхода из него два. Выход первый – двигаться, как есть, через череду кровавых войн за передел и доступ к ресурсам, который уже идет. Мы придем фактически к первобытному состоянию. Либо второй вариант – создать принципиально новую технологическую базу природоподобных технологий, то есть фактически включить технологии в цепочку замкнутого ресурсооборота, самодостаточного, который существует в природе.

Следующий слайд покажите.

Вот посмотрите на эту картинку. На самом деле (я говорил уже об этом), Солнце – это термоядерный источник. Его энергия в минимальной части (десятые, сотые доли процента) перерабатывается с помощью фотосинтеза в другие виды энергии, и затем это всё обеспечивает жизнь всего комплекса, Земли.

Я хочу обратить ваше внимание: высшее достижение, природное, – это наш с вами мозг человеческий. При этом наш мозг потребляет в среднем 10 ватт, в пиковые минуты – 30 ватт. Это как лампочка в туалете коммунальной квартиры. А суперкомпьютеры, которые мы, например, делаем и используем… сегодня в Курчатовском институте один из самых мощных суперкомпьютеров потребляет десятки мегаватт. Но мощность всех компьютеров мира только в прошлом году сравнялась с мощностью мозга одного человека. Вот это есть прямое доказательство неправильности наших технологических движений.

Я хочу сказать, что мне сегодня говорить очень легко, потому что Президент нашей страны, выступая… Вот здесь цитата приведена. Когда он уже закончил обсуждение сегодняшней политической обстановки (Сирия, Украина), то вернулся к выбросам и сказал, что надо посмотреть на проблему шире: устанавливать квоты на вредные выбросы, использовать другие по своему характеру тактические меры.

"Мы, может быть, на какой-то срок и снимем остроту проблемы, но, безусловно, кардинально ее не решим. И нам нужны качественно иные подходы. Речь должна идти о внедрении принципиально новых природоподобных технологий, которые не наносят урон окружающему миру, а существуют с ним в полной гармонии и позволят восстановить нарушенный человеком баланс между биосферой и техносферой. Это действительно вызов планетарного масштаба". Конец цитаты.

Будьте любезны, следующий слайд.

Вот теперь я хочу сказать, что эта очень емкая цитата из выступления Президента в Организации Объединенных Наций имеет под собой очень глубокую, долго развивающуюся базу развития самой науки. Посмотрите, если мы взглянем на естественный ход развития науки, что происходило: перенос акцентов на "живое". Если какое-то количество лет назад 90 процентов публикаций было посвящено полупроводникам, то сегодня практически львиная доля научных публикаций посвящена науке о "живом" – биоорганике. Это первое. То есть перенос интереса на "живое", на биологию.

Второе. В науке связки появились. Они появлялись давно, а сейчас их стало огромное количество – биофизика, геофизика, биохимия, даже нейроэкономика и нейрофизиология. Это что означает? Научная среда была беременна этой междисциплинарностью. Ей не хватало этих узких дисциплин, и она начала создавать вот такие переходы, интерфейсы, науки-связки. И, что еще очень важно, – выход междисциплинарных исследований в технологии. Вот посмотрите, как сегодня устроены технологии. Очень просто. Вы берете, простой пример, бревно, обрубаете сучья. У вас есть бревно, можете сложить сруб. Обработали дальше – брус, еще дальше – вагонка и так далее. Дальше что мы делаем с металлом? Добываем руду, выплавляем слиток, ставим на станок, отрезаем лишнее, делаем деталь. До 90 процентов материальных ресурсов и энергии идет на создание отходов и загрязнение окружающей среды. Сегодня так устроены технологии.

И уже появились новые аддитивные технологии, они на слуху, я думаю, вы об этом слышали, когда вы теперь создаете детали природным путем, выращивая их фактически. Вы можете выращивать, сначала можете делать биологические вещи. Например, протезы делаются, замена костей. Вы выращиваете детали человеческого организма. Это начинается от 3D-принтинга, а, по сути, это есть аддитивные технологии. И сегодня вы можете создавать детали любого назначения именно этим аддитивным путем, не отрезая лишнее, а наращивая. И это природоподобные технологии.

Отсюда вывод. Сегодня от стратегической цели, которая есть природоподобие, другого выхода у нас нет, – переход к стратегическому приоритету. Новый стратегический приоритет научно-технического развития – это интеграция, слияние наук и технологическое освоение результатов междисциплинарных исследований. А базой для этого является опережающее развитие принципиально новых междисциплинарных конвергентных фундаментальных исследований и междисциплинарного образования.

Но я бы хотел оставшееся время посвятить рассказу или разговору об угрозах. Понимаете, мы живем в сложном, быстро меняющемся мире. И что делать – совершенно очевидно, понятно, и мы к этому готовы, об этом я еще скажу. Но надо обратить внимание на угрозы, глобальные вызовы, которые таят в себе природоподобные технологии.

Вот смотрите: мы, с одной стороны, переходим к технологическому воспроизведению живой природы. И это ясно. Это даст возможность нам создать технологии, которые будут частью природного цикла, не нарушать его. И в этом смысле мы восстановим, как сказал Президент, естественный обмен веществ в природе. Но возникает возможность целенаправленного вмешательства в жизнедеятельность человека, даже в процесс эволюции.

Вот эти угрозы, связанные с вмешательством, можно четко поделить на два блока. Первый – это биогенетический на базе нанобиотехнологий. То есть вы можете создавать искусственные живые системы с заданными свойствами, в том числе и не существующие в природе.

Я вам приведу простой пример. Вот мы создаем, допустим, искусственную клетку. Эта искусственная клетка, с одной стороны, медицински важна. Она может быть диагностом, она может быть целевым доставщиком лекарств. Но, с другой стороны, она может быть и вредоносной, да? И тогда фактически одна клетка, которая имеет генетический код и саморазвивается, является оружием массового поражения. При этом благодаря достижениям современной генетики вы можете создавать эту клетку, этногенетически ориентированную на конкретный этнос. Это может быть безопасно для одного этноса и вредоносно, смертельно для другого. Это первый очевидный тип опасности при появлении принципиально нового оружия массового поражения.

И вторая вещь. У нас развиваются когнитивные исследования, это исследования по изучению мозга, сознания. Значит, фактически открывается возможность для воздействия на психофизиологическую сферу человека, причем очень легкую и простую. Я могу об этом говорить долго и подробно, но скажу вам только одну вещь. Фактически, с одной стороны, это очень важно для медицины, для всего остального, потому что биопротезы вы можете делать, вы можете для парализованных людей создавать систему управления глазами и так далее. Но, с другой стороны, существует обратная связь мозгомашинных интерфейсов или мозговых, когда вы можете создавать ложную картину действительности внутри человека, как бы солдата, оператора и так далее. То есть это очень тонкая и сложная вещь – управление индивидуальным и массовым сознанием. И мы с вами видим, что происходит на уровне массового сознания, скажем, с помощью Интернета.

Теперь я хотел бы, суммируя то, что сказал, подчеркнуть следующее. Когда я говорил об атомной энергетике, там есть двойственный характер технологий: есть военное применение, есть гражданское. И вы точно знаете: эта атомная станция вырабатывает тепло и электроэнергию, а вот здесь нарабатывается оружейный плутоний. Причем я на расстоянии, измеряя поток нейтрино, могу контролировать состояние реактора и точно сказать, нарабатывается оружейный плутоний или нет.

Дальше. У вас что есть от ядерного взрыва? Температура, ударная волна, плюс радиация. Мы сегодня все это контролируем. Поэтому контроль полный за нераспространением технологий массового поражения. А здесь, в природоподобии, двойственный характер технологий изначально. Размыты границы между гражданским и военным применением, а как следствие – полная неэффективность существующих методов контроля. Я вам говорю: каждая разработка носит медицинский характер. Почему сегодня всплеск в медицине? Потому что медицина сегодня – это правильное гражданское применение, но автоматически существует второе, и они почти неразличимы.

Вторая опасность – доступность и относительная по сравнению с ядерными технологиями дешевизна, возможность создания средств поражения даже в кустарных условиях и отсутствие необходимости средств доставки. Вот представьте себе, атомную бомбу создали уже 60–70 лет назад. Никто с тех пор (хотя все написано в учебнике) атомного оружия не сделал. Всем, у кого оно есть, его дали либо американцы, либо Советский Союз. Никто не сделал. Почему? Задайте себе вопрос. А потому что для этого надо обладать колоссальной наукой, глубинными традициями, колоссальной промышленностью, экономической мощью. Это не под силу ни одному государству. И поэтому (хотя в учебнике все написано) взяли два куска урана-235, создали критическую массу – вот вам бомба. И все известно. А никто не сделал. А вот в этих технологиях это можно сделать на кухне: вам надо добыть клетку и контролировать, то есть это очень просто. А отсюда у вас есть две вещи: вы должны думать о принципиально новой системе международной безопасности, потому что есть еще одна важная вещь – вы не можете предугадать последствия выхода искусственно создаваемых живых систем в окружающую среду, как они нарушат эволюционный процесс.

Дальше. Не буду вдаваться в подробности. Здесь примеры того, какие работы ведет американское агентство DARPA, например, в этой области, – по управлению сознанием, по созданию этногенетических систем. Если почитать только названия, достаточно понять, каковы масштабы этой деятельности.

И я хочу очень кратко, не вдаваясь в детали, вам напомнить, что ответы на эти вызовы у нас начали готовиться в соответствии с президентской инициативой по стратегии развития наноиндустрии еще в 2007 году. Этапы я оставляю в стороне, так сказать, инновационную часть. По коммерческому развитию нанотехнологий хочу сказать, что за эти годы создана принципиально новая исследовательская база, сетевая структура по стране, и мы подошли к реализации задачи третьего этапа, объявленного в 2007 году, который должен привести к созданию в Российской Федерации принципиально нового технологического базиса экономики на базе продукции нанобиотехнологий и природоподобия.

Следующий слайд.

Я просто хочу вам показать… Я приглашаю вас всех, Валентина Ивановна, может быть, какое-нибудь заседание провести в Курчатовском институте, чтобы посмотреть, что в соответствии с поручениями Президента создано в Курчатовском институте за последние пять – семь лет. У нас создан не имеющий мировых аналогов Центр конвергентных наук и технологий на базе мегаустановок, единственного на постсоветском пространстве источника синхротронного излучения, нейтронного исследовательского реактора и мощнейшего комплекса, суперкомпьютера, биогенетических технологий, нейрокогнитивных исследований и так далее. Вот это все есть, действует. Средний возраст работающих там сотен людей – 35 лет. Создана система подготовки кадров. Первый в мире факультет НБИК-технологий создан в физтехе на базе Курчатовского института. То есть "насос" кадровый включен. И это все действует.

Дальше. Я хотел бы теперь, в оставшееся время, поговорить о том, что происходит в мире с наукой и технологиями. Вот наука и технологии в системе факторов развития цивилизации. Посмотрите, что сегодня происходит, если даже обывательски посмотреть.

Первое. Мы все время слышим крики, и это происходит, о создании абсолютно прозрачной научно-образовательной сферы, это первое, и неограниченной мобильности человеческих ресурсов.

А теперь – что это означает. Вот у вас есть фонды (наши фонды, например), которые дают деньги на научные исследования, но после этого все находится в открытом доступе. Это означает, что вся информация о результатах, исполнителях, кадровом резерве, созданных и подготовленных за счет национальных бюджетов различных государств, находится в открытом доступе и легко поддается мониторингу, а значит, и, так сказать, управлению. Это дает возможность в первую очередь, и только сегодня, Соединенным Штатам за счет ресурсов внешнего мира использовать результаты R&D или НИР и НИОКР, привлекать исполнителей и рекрутировать наиболее способные молодые кадры. Фактически сегодня американцами создается глобальная распределенная научно-образовательная среда, которая финансируется национальными бюджетами и обслуживает интересы Соединенных Штатов. Это реальная вещь.

Дальше, следующий шаг. Вот если посмотреть теперь на нас, что происходит с нами в свете того, что я сейчас только
что сказал, – происходит следующее: целенаправленное лишение страны стратегических целей и концентрация на тактических задачах. Мы до сегодняшнего дня… у нас отсутствует стратегический национальный интерес научно-технологического развития. Мы решаем тактические проблемы, как во время войны: мы можем делать танки, пушки, выиграть войну, но проиграть будущее. Вот сегодня нас концентрируют – до последнего времени, последних решений Президента – на решение тактических задач.

Второе – кластеризация научной сферы. Она произошла в момент выживания, когда у нас все было плохо, не было денег. Великая сфера, великая научная сфера Советского Союза распалась на кластеры, потому что вы из окружения не можете выйти ни дивизией, ни батальоном, ни даже взводом – поодиночке. Поэтому она кластеризовалась. И сегодня эта кластеризация с помощью грантовой системы фиксируется и замораживается для того, чтобы… в этом случае она легко управляется.

Я вам приведу пример. Я 15 лет был директором одного из крупнейших академических институтов – нашего Института кристаллографии на Ленинском проспекте. 250 научных сотрудников и 50 грантов, очень небольших, научного фонда – по 500 тыс. рублей. Весь потенциал института разбит на 50 групп. 50 групп по пять человек отлично живут на эти 500 тысяч, не имея ни ответственности, ничего остального, работают, ездят за границу, имеют аспирантов, подают следующий грант и шикарно живут. А результатами этой деятельности, которые получаются за наши деньги, очень легко воспользоваться только с помощью наблюдения, даже электронного слежения, за отчетами о данных работах. Всё. И это фактически создает систему, полностью контролируемую, и вы за свой бюджет обслуживаете, например, в Германии… Могу вам в деталях пояснить. Американская колония. У них нет стратегических целей, но они за свой бюджет обслуживают глобальные интересы Америки.

Я вам хочу сказать еще очень важную вещь. Система оценки, например, наукометрическая, научной деятельности в стране, тоже фактически приводит, например, к уничтожению национальной научной периодики и так далее. Это очень тонкие вещи. Фактически мы присутствуем при попытке сформировать систему, в которой научно-технические глобальные цели понятны только Соединенным Штатам, и ими формулируются, а Россия должна стать поставщиком интеллектуальных ресурсов, исполнителем тактических задач, необходимых США для достижения стратегического результата.

Этого, к счастью, не получилось, но тем не менее мы в зоне этой опасности еще находимся. Это все происходит за счет бюджета Российской Федерации.

Я вам поясню, очень важный пример приведу, как американцы участвуют в международных проектах. Вот смотрите: есть огромное количество международных проектов в Европе. Американцы ни в одном проекте не состоят финансово, организационно – ни в ЦЕРНе, ни в рентгеновском лазере, нигде, но их представители сидят во всех управляющих комитетах, причем не только они, а с американскими паспортами поляки, словаки. Они, во-первых, проводят полный мониторинг, во-вторых, пытаются протянуть те решения, которые важны им и так далее. Я могу привести вам конкретные примеры. Значит, фактически они влияют неформально на принятие решений, а затем в полной мере пользуются этими результатами. Я вам приведу пример. Создавался европейский нейтронный источник. Много лет назад решили его делать, 10 лет. Создали бригады людей. Они создали "дорожную карту", что будет делаться. Дальше смотрят. Американцы говорят: "Хороший материал, но надо еще доработать". Создаются новая группа, списки людей, адреса, явки, новая, вторая книга, "Белая книга". Смотрят и говорят: "Вот она уже приличная, но надо еще это немножко доработать, еще людей подтянуть отсюда, оттуда". А после этого американцы никого не спрашивают, выделяют из бюджета 1,5 млрд. долларов в свою национальную лабораторию, забирают весь этот материал и этих людей из Европы и строят этот ускоритель. В Европе до сих пор не начаты эти работы (10 лет прошло), а в Америке он уже четыре года работает. Вот весь ответ. Фактически все используется для подготовительной работы за деньги европейских стран, но используется вот таким образом.

Мы, Россия, сегодня участвуем на ключевых ролях материально, интеллектуально в крупнейших проектах. Мы 2 с лишним миллиарда долларов вносим в европейские проекты – ITER, CERN, который у всех на слуху, лазер на свободных электронах и тяжелоионный ускоритель. Только в Германии миллиард долларов. И я должен сказать, что сегодня мы вернулись к созданию мегапроектов на территории Российской Федерации, у нас реактор ПИК. Сергей Евгеньевич Нарышкин посетил нашу площадку в Гатчине, видел этот реактор, мы с ним там были позавчера, в понедельник. Это один из мощнейших, самый мощный реактор в мире будет, который, пройдя энергетический путь, войдет в строй и будет крупнейшей в мире установкой. Затем у нас создается российско-итальянский проект "Игнитор", новый токамак, третье – ускоритель в Дубне, четвертое – синхротрон. Значит, у нас есть проекты на нашей территории. Но очень внимательными надо быть, понимать, что международное сотрудничество, скажем, теми же американцами тоже используется для ослабления фактически Европы в первую очередь и нас пытаются втянуть в эту историю для усилия собственных позиций.

Я пропущу выводы, они не важны, я думаю, здесь. Вы знаете, выводы понятны. Я хотел вам несколько футуристических картинок нарисовать. Я долго думал, говорить это или нет. Думаю, что это целесообразно. Вот представьте себе, это может показаться таким как бы зловещим, странным будущим, но надо понимать, что, к сожалению, это реальность. Давайте грубо взглянем на мир, как устроен мир. Мир устроен был очень просто: некая элита всегда пыталась весь остальной мир поставить себе на службу. Сначала был рабовладельческий строй, потом был феодальный, потом был капитализм в том или ином виде фактически. Но каждый раз это заканчивалось сменой формации. Почему? Потому что люди, которых элита пыталась превратить в обслугу, этого не хотели по двум причинам. Они, во-первых, были биологически такими же людьми, как те, кто их хотел превратить в обслугу, а во-вторых, у них вырастало по мере развития самосознание, и они сами хотели стать элитой. И весь этот круговорот происходил.

А теперь получается следующее. Сегодня возникла реальная технологическая возможность в процессе эволюции человека и цель – создать принципиально новый подвид homo sapiens "служебного" человека. Если вы смотрели фильм "Мертвый сезон", вы хорошо помните, но тогда это были там какие-то рассуждения, а сегодня биологически это становится возможным сделать. Свойство популяции "служебных" людей очень простое – ограниченное самосознание, и когнитивно это регулируется элементарно, мы с вами видим, уже это происходит. Вторая вещь – управление размножением. И третья вещь – дешевый корм, это генно-модифицированные продукты. Это тоже уже всё готово.

Значит, фактически сегодня возникла реальная технологическая возможность выведения "служебного" подвида людей, и этому помешать уже не может никто, это развитие науки, но это по факту происходит. И мы с вами должны понимать, какое место в этой цивилизации мы можем занять.

Вот я вам прочитаю, просто прочитаю, это не просто так. Можно, я подойду?

Председательствующий. Да, конечно.

М.В. Ковальчук. (Говорит не в микрофон.) В 1948 году президент Всемирной организации здравоохранения… Слышно? Нет?

Председательствующий. А у нас есть на экранах, у всех сенаторов.

М.В. Ковальчук. (Говорит не в микрофон.) Пробегите глазами, там все точно сказано. Еще в 1948 году…

Председательствующий. Покажите еще раз этот слайд.

И у Вас есть…

М.В. Ковальчук. …объявлено, что должно быть сделано.

Председательствующий. Михаил Валентинович, напротив Вас тоже слайд.

М.В. Ковальчук. Он, к сожалению, размыт, я его не вижу.

Председательствующий. Понятно. У нас очень четко видно.

М.В. Ковальчук. Я хочу сказать, там точно сказано, что надо шаг за шагом, во-первых, менять самосознание, как бы приучать людей, что не надо размножаться и продолжать род и так далее, убирать национальные особенности. Вот это сказано сначала президентом Всемирной организации здравоохранения, правой рукой Рокфеллера, а затем – в Меморандуме национальной безопасности США № 200 1974 года, в котором написано, что это надо делать так, чтобы страны не поняли, что это стало происходить.

Затем очень важное обстоятельство (об этом говорил Президент в своем выступлении) – абсолютизация свободы личности. Вот обратите внимание, вам со всех сторон (и часть наших радиостанций) сегодня говорят, что ребенок важнее родителей. Это происходит на всех уровнях – от семьи до государства. Абсолютизация свободы личности: личность выше государства суверенного, дети выше родителей и так далее. А к чему это приводит? Это фактически лозунг к слому суверенного государства, суверенитета государства, который является единственным инструментом защиты общества и ценностей и соблюдения баланса между правами и свободами человека. И мы с вами это наблюдаем сегодня. Вот абсолютизация лозунга свободы личности приводит к уничтожению суверенных государств.
А дальше – у вас нет защиты, у вас толпы людей, которые борются друг с другом и легко управляются извне. И это есть мощнейший инструмент.

И еще очень важная вещь – фактически замена этого организованного сообщества взаимодействующих и защищенных государством людей совокупностью, просто популяцией управляемых отдельных индивидуумов. Вот о чем идет речь.

И еще следующая вещь – фактическое сокращение рождаемости путем внедрения в массовое сознание представлений, противоречащих естественным. Речь идет о ЛГБТ, о семьях без детей и всем остальном.

Фактически сегодня мы имеем это в гуманитарной сфере, но это базируется на технологической базе создания "служебного" человека.

Вот, собственно говоря, наверное, все, что я хотел вам сказать. (Аплодисменты.)

Председательствующий . Михаил Валентинович, я Вас искренне благодарю за столь содержательный и интересный доклад. И аплодисменты моих коллег подтверждают, что они с большим интересом его выслушали. Я думаю, Вы дали нам серьезную пищу для размышления, в том числе и в будущем нашем законотворчестве.

Решением Совета Федерации Вы награждены нашей памятной медалью "Совет Федерации. 20 лет". Позвольте мне от имени коллег вручить Вам эту медаль. (Председательствующий вручает награду. Аплодисменты.)

М.В. Ковальчук. Неожиданно и приятно. Спасибо.

Информация о выступающем

Выпускник физического факультета Ленинградского государственного университета (1970), доктор физико-математических наук (1988), член-корреспондент РАН (2000), профессор.

С 1998 года - директор Института кристаллографии имени А. В. Шубникова РАН.

С 2005 года - директор Курчатовского института.

М. В. Ковальчук - ведущий учёный в области рентгеновской физики, кристаллографии и нанодиагностки, один из идеологов и организаторов развития нанотехнологий в России. Он внёс существенный вклад в разработку государственных программ, определяющих развитие наноиндустрии в РФ.

С 2010 года - член Совета Фонда «Сколково».

Другие должности

М. В. Ковальчук - учёный секретарь Совета при Президенте РФ по науке, технологиям и образованию; член Комиссии при Президенте Российской Федерации по модернизации и технологическому развитию экономики России; член правительственной комиссии по высоким технологиям и инновациям; член совета генеральных и главных конструкторов, ведущих учёных и специалистов в области высокотехнологичных секторов экономики; член Общественной палаты РФ.

Михаил Ковальчук

Также Михаил Валентинович является деканом факультета нано-, био-, информационных и когнитивных технологий МФТИ; заведующим кафедрой «Физика наносистем» физического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова; главным редактором журнала «Кристаллография» РАН; председателем Национального комитета кристаллографов России.

Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2006) - за большой вклад в развитие отечественной науки и многолетнюю научную деятельность

Премия Правительства Российской Федерации в области науки и техники (2006) - за создание научно-технического комплекса на базе специализированных источников синхротронного излучения «Сибирь» в Российском научном центре «Курчатовский институт»

М.В.Ковальчук. Наука и жизнь: Моя конвергенция: Т. 1: Автобиографические наброски: Научно-популярные и концептуальные статьи. - М.: Академкнига, 2011. - 304 с., ил., 1 000 экз., ISBN 978-5-94628-356-4

Российский учёный в области рентгеноструктурного анализа, физик, член-корреспондент РАН (с 2000 года), известный также как ведущий научно-популярной телелепрограммы «Истории из будущего » на Пятом канале (с 2010 года).

Михаил Ковальчук. Биография

Михаил Валентинович Ковальчук появился на свет в Ленинграде 21 сентября 1946 года. Его отец - Валентин Михайлович Ковальчук (1916-2013) был специалистом по истории блокады Ленинграда, научным сотрудником питерского отделения Института истории АН СССР. Он похоронен на Казанском кладбище в Пушкино.

Мать - Ковальчук Мирьям Абрамовна (1918-1998) преподавала на историческом факультете Ленинградского госуниверситета.

Младший брат - Юрий Ковальчук , миллиардер.

По окончании физфакультета Ленинградского госуниверситета Михаилу предлагали остаться в аспирантуре. Однако так случилось, что ему пришлось перебраться в Москву, где он получил распределение стажёром-исследователем в Институт кристаллографии им. А. В. Шубникова АН СССР. Штатным сотрудником этого вуза он стал в 1973-м.

Через пять лет защитил кандидатскую диссертацию «Метод трёхкристального рентгеновского спектрометра и исследование структурного совершенства тонких кристаллических слоёв» и в 1987-м возглавил в Институте кристаллографии лабораторию рентгеновской оптики и синхротронного излучения.

В 1988-м защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора физико-математических наук, но получил резко отрицательный отзыв члена-корреспондента АН СССР А. М. Афанасьева.

Афанасьев счел, что представленные диссертантом результаты «либо ошибочны, либо повторяют в значительной степени результаты других авторов без соответствующей ссылки на эти работы».

Михаил Ковальчук. Карьера

Спустя десятилетие, в 1998-м, Ковальчука избирают директором Института кристаллографии РАН и присваивают ему звание профессора. С 26 мая 2000 года - член-корреспондент РАН по отделению общей физики и астрономии. С начала 2000-х - руководитель Научно-исследовательского центра «Космическое материаловедение» в Институте кристаллографии.

С 2005-го Михаил Ковальчук - директор Курчатовского института. С 31 декабря 2015 года Михаил Ковальчук назначен президентом Национального исследовательского центра «Курчатовский институт» сроком на пять лет.

В 2007 году президиум РАН назначил Ковальчука врио вице-президента РАН на год. Но затем вице-президентом РАН он не стал - в 2008-м его не избрали действительным членом РАН. С 2010 года - член совета Фонда «Сколково », с ноября 2012-го - и. о. декана физфакультета СПбГУ.

В результате двух тайных голосований на собрании Отделения физических наук РАН 27 и 30 мая 2013 года Ковальчука не переизбрали на занимаемый им в течение 15 лет пост директора Института кристаллографии. По одной из версий, Михаил Валентинович - автор законопроекта о реформировании РАН, начавшегося после того, как его не переизбрали директором Института кристаллографии РАН. Так, в ряде СМИ утверждается, что учёный затеял эту реформу из-за личной обиды.

Ковальчук в одном из интервью: Академия должна неминуемо погибнуть, как Римская империя.

30 сентября 2015 года ученый выступил в Совфеде РФ с докладом об опасности искусственных клеток, рассказав как США влияют на научно-технические цели во всем мире, как создается новый подвид «служебного человека». Спустя два месяца поле этого выступления состоялась встреча президента Владимира Путина с Ковальчуком, ион получил должность президента НИЦ «Курчатовский институт».

Тогда Михаил Валентинович предложил перенести на новый уровень российскую программу исследований возможности создания экспериментального термоядерного реактора.

Михаил Ковальчук. Достижения и награды

Ковальчук - ведущий ученый в области рентгеновской физики, кристаллографии и нанодиагностки, один из идеологов и организаторов развития нанотехнологий в России. В 2009 году создал не имеющий мировых аналогов Курчатовский НБИКС-центр, где под его научным руководством развиваются исследования, направленные на конвергенцию современных технологий с конструкциями живой природы.

Доктор физико-математических наук (1988), профессор (1998), член-корреспондент РАН (2000). Автор и соавтор более 250 научных работ, в том числе 21 авторского свидетельства и 10 патентов. Руководитель межведомственной рабочей группы по направлению «Приоритетные и междисциплинарные научные исследования» при президентском совете по науке и образованию РФ, член совета фонда «Сколково».

Научный руководитель факультета нано-, био-, информационных и когнитивных технологий МФТИ. Декан физического факультета СПбГУ, заведующим кафедрой оптики, спектроскопии и физики наносистем физического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова и кафедрой нейтронной и синхротронной физики СПбГУ.

Главред журнала «Кристаллография» РАН. Глава редакционного совета журнала «Российские нанотехнологии». Состоит в международном управляющем комитете глобального научного проекта XFEL.

Лауреат премии правительства РФ в области науки и техники (2006). Кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2006) и III степени (2011). Лауреат премии имени Е. С. Федорова президиума РАН (2009). Действительный член Американской ассоциации развития науки (ААAS) по секции «Физика». Удостоен премии правительства РФ в области образования (2012).

Михаил Ковальчук. Телевизионная деятельность

« Истории из будущего с Михаилом Ковальчуком » - цикл научно-популярных программ Пятого канала , выходящих с 31 января 2010 года по воскресеньям. С апреля по июняь 2007-го проект транслировал канал «Культура », а с июля по декабрь 2008-го - Первый канал.

В своем познавательном шоу Ковальчук беседует о проблемах современной науки с ведущими российскими специалистами, исследователями и экспертами. Разговор ведется на доступном простому зрителю языке о нано-, информтехнологиях, генной инженерии, развитии атомной отрасли в России и прочем.

В числе гостей проекта отметились Татьяна Черниговская - биолог, лингвист, психолог, профессор СПбГУ, Вячеслав Ильин - замдиректора НИИ Ядерной физики им. Скобельцына, Олег Нарайкин - замдиректора РНЦ «Курчатовский институт» по научной работе, Александр Арчаков - директор НИИ биомедицинской химии им. Ореховича, Михаил Стриханов - ректор Национального исследовательского ядерного университета, Евгений Каблов - гендиректор ФГУП «Всероссийский научно-исследовательский институт авиационных материалов», Сергей Кириенко - гендиректор ГК «Росатом», Эльвира Набиуллина - министр экономического развития России, Андрей Фурсенко - министр образования и науки РФ, Александр Макаров - директор Института молекулярной биологии имени Энгельгардта, Александр Литвак - директор Института прикладной физики, Михаил Прохоров - российский предприниматель, президент частного инвестфонда Группа ОНЭКСИМ, гендиректор ОАО «Полюс Золото», президент Союза биатлонистов России, экс-лидер партии «Правое дело», Виктор Вексельберг - российский предприниматель, президент фонда «Сколково», многие другие российские и зарубежные научные деятели, эксперты из различных областей знаний.

Программа в 2007 году была удостоена спецдиплома «За тесное сотрудничество с выдающимися деятелями науки» на IV Всероссийском фестивале научно-образовательных и просветительских программ «Разум. XXI век».

Михаил Ковальчук. Личная жизнь

Супруга ученого, Елена Юрьевна Полякова , - специалист по истории Ирландии, дочь историка Ю. А. Полякова, члена-корреспондента АН СССР с 1966 года, академика РАН с 1997 года. У пары 22 декабря 1968 года родился сын - Кирилл Михайлович Ковальчук , ставший в дальнейшем председателем Совета директоров Национальной медиагруппы - крупного медиахолдинга, владеющего долями в Первом канале , Пятом канале , РЕН ТВ , СТС Медиа , газете «Известия» и других СМИ.

Сын ученого упоминался прессой в связи со скандальной реконструкцией дома Болконских в центре Москвы.

Родной брат Михаила Валентиновича, Юрий Ковальчук - миллиардер, председатель совета директоров банка «Россия». Его имя также связывают с Национальной медиагруппой, страховой компанией «Согаз» и другими бизнес-активами. Он известен и как человек, близкий к Владимиру Путину .

Племянник Михаила Валентиновича, Борис Юрьевич Ковальчук, - председатель правления ОАО «Интер РАО ЕЭС». Ранее возглавлял в правительстве РФ департамент приоритетных нацпроектов.