О факторах, способствовавших победе СССР над Германией сказано много, значительно меньше внимания уделено причинам поражения вермахта. Отметим основные ошибки Третьего рейха, на которые ссылаются немецкие историки и генералы.
Некомпетентность Гитлера
Большинство немецких историков заявляет, что поражение Германии произошло не столько из-за отдельных стратегических ошибок, сколько из-за авантюризма политических и военных планов.
Ганс Адольф Якобсен отмечает, что «преследуемая Гитлером политическая цель далеко превышала эффективность находившихся в его распоряжении военных и экономических средств».
Гитлера, как главного виновника поражения в своих мемуарах называют и немецкие военачальники. Так, генерал Вальтер Шаль де Больё пишет о «неясности стратегической цели в начале войны» и о «колебании фюрера между Москвой и Ленинградом», что не позволило развить успех первых месяцев войны.
С одной стороны понятно желание немецкого генералитета снять с себя всяческую ответственность за проигранную войну, но с другой – нельзя не учитывать той роли, которую Гитлер сыграл в подготовке и развертывании войны против СССР. Отметим, что после провала под Москвой фюрер принял на себя единоличное командование вермахтом.
Распутица и морозы
Военный историк и генерал-майор Альфред Филиппи отмечал, что немецкие генералы предусматривали вероятность военных действий в условиях бездорожья и распутицы и готовили к этому дивизии. К примеру, в пехотной дивизии первой волны основной тяговой силой были лошади: по немецким данным, их количество приближалось к 5 тысячам.
Но при этом и степень моторизации была высокой – 394 легковых и 615 грузовых автомобилей, 3 бронетранспортера и 527 мотоциклов.
Планы немецких армий нарушила уже первая распутица, которая, исходя из записей Гудериана, продлилась с 7 октября по 4 ноября 1941 года. Немецкие генералы замечают, что после успеха под Киевом они были готовы идти на Москву, но «многие соединения застряли в трясине, что позволило русским укрепить оборону».
В не меньшей степени продвижение вермахта притормозили непривычно сильные для немцев морозы, охватившие европейскую часть СССР уже в конце ноября 1941 года. Холод влиял не только на солдат, но и на вооружение и технику. Гудериан в своих мемуарах отмечал, что в винтовках, автоматах и пулеметах замерзала смазка, в откатных приспособлениях пушек загустевала гидрожидкость, не функционировала на морозе и тормозная система автомобилей.
Человеческие ресурсы
Уже в августе 1941 года генерал Франц Гальдер пишет, что Германия недооценила силы России. Речь идет не о превосходстве в живой силе – его в начале войны не было, – а о той беспримерной самоотверженности, с которой сражалась Красная Армия и трудился советский тыл.
Большим просчетом немецкого командования было то, что оно не смогло предвидеть способность СССР в условиях жесточайшего пресса войны мобилизовать человеческие ресурсы и в считанные месяцы восстановить потери практически половины сельскохозяйственных и двух третей промышленных мощностей.
Немаловажно, что Советский Союз все свои ресурсы бросил на борьбу с врагом, чего не могла позволить себе сделать Германия. Правда, Гудериан отмечал, что верховное командование Третьего рейха допустило просчет в распределении дивизий по театрам военных действий. Из 205 немецких дивизий на Восток было отправлено всего 145. По мнению немецкого генерала, на Западе, в первую очередь в Норвегии, Дании и на Балканах, оказались лишними 38 дивизий.
В ходе войны выяснилась еще одна ошибка немецкого командования при распределении вооруженных сил. Численность контингента Люфтваффе составляла свыше 20% от общего количества солдат и офицеров вермахта. Более того, из 1 млн. 700 тыс. военнослужащих Люфтваффе непосредственное отношение к авиации имели, примерно, 1 млн. 100 тыс. человек – остальные это вспомогательный персонал.
Масштабы войны
Отличительной чертой военного конфликта между Германией и СССР являются его огромные масштабы. С осени 1941 по осень 1943 года протяженность советско-германского фронта никогда не была меньше, чем 3800 км., при этом немецким армиям по территории Советского Союза пришлось пройти около 2 тыс. км.
Генерал-фельдмаршал Эвальд фон Клейст признавался: «Мы не готовились к затяжной борьбе. Все строилось на достижении решающей победы еще до наступления осени». Причиной неудач на Востоке, по мнению фельдмаршала, стало то, что немецкие войска «были вынуждены преодолевать огромные пространства, не имея должной гибкости командования».
Фон Клейсту вторит военный историк, в прошлом генерал-майор Курт фон Типпельскирх, который основную причину поражения немецкой армии видит в том, что ее силы были «бездарно растрачены бесполезным сопротивлением в ненужном месте и в неудобное время, а также бесплодными попытками захватить невозможное».
Ошибки немецкого генералитета
Пусть с большой неохотой, но все-таки немецкие военачальники признают свои грубейшие стратегические просчеты, приведшие в конечном итоге к провалу на Восточном фронте. Отметим четыре из наиболее существенных.
1. Первой стратегической ошибкой фельдмаршал Герд фон Рундштедт называет выбор первоначальной диспозиции немецких войск. Речь идет о разрыве между левым и правым флангом армий Теодора фон Бока, образовавшемся из-за непроходимых Припятских болот. Как участник Первой мировой войны Рундштедт прекрасно знал о подобной опасности, но пренебрег ей. Только разрозненность частей Красной Армии спасла тогда группу армий «Центр» от флангового удара.
2. Немецкое командование признает, что летняя кампания 1941 года началась без четко выработанной цели и единого взгляда на стратегию наступления. Генштаб так и не определил направление главного удара, в результате чего группа армий «Север» увязла под Ленинградом, группа армий «Юг» притормозила свое наступлении возле Ростова, а группа армий «Центр» и вовсе была отброшена от Москвы.
3. Катастрофические ошибки, по мнению немецких историков, были допущены при наступлении на Москву. Вместо того, чтобы в ноябре 1941 года перейти к временной обороне достигнутых позиций в ожидании подкрепления, вермахт основные силы бросил на захват столицы, в результате чего за три зимних месяца германские войска потеряли более 350 тыс. человек. Наступательный порыв РККА был все же остановлен, но при этом немецкая армия в значительной степени снизила свою боеспособность.
4. Летом 1942 года германское командование направило свои главные силы на Кавказ, недооценив таким образом возможность сопротивления советских войск под Сталинградом. А ведь город на Волге – это важнейшая стратегическая цель, захватив которую Германия отрезала бы Кавказ от «Большой земли» и перекрыла бы доступ для военной промышленности СССР к бакинской нефти.
Генерал-майор Ганс Дёрр отмечал, что «Сталинград должен войти в историю войн как величайшая ошибка, когда-либо совершенная военным командованием, как величайшее пренебрежение к живому организму своей армии, когда-либо проявленное руководством государства».
Пусть с большой неохотой, но все-таки немецкие военачальники признают свои грубейшие стратегические просчеты, приведшие в конечном итоге к провалу на Восточном фронте. Отметим четыре из наиболее существенных.
1. Первой стратегической ошибкой фельдмаршал Герд фон Рундштедт называет выбор первоначальной диспозиции немецких войск. Речь идет о разрыве между левым и правым флангом армий Теодора фон Бока, образовавшемся из-за непроходимых Припятских болот. Как участник Первой мировой войны Рундштедт прекрасно знал о подобной опасности, но пренебрег ей. Только разрозненность частей Красной Армии спасла тогда группу армий «Центр» от флангового удара.
2. Немецкое командование признает, что летняя кампания 1941 года началась без четко выработанной цели и единого взгляда на стратегию наступления. Генштаб так и не определил направление главного удара, в результате чего группа армий «Север» увязла под Ленинградом, группа армий «Юг» притормозила свое наступлении возле Ростова, а группа армий «Центр» и вовсе была отброшена от Москвы.
3. Катастрофические ошибки, по мнению немецких историков, были допущены при наступлении на Москву. Вместо того, чтобы в ноябре 1941 года перейти к временной обороне достигнутых позиций в ожидании подкрепления, вермахт основные силы бросил на захват столицы, в результате чего за три зимних месяца германские войска потеряли более 350 тыс. человек. Наступательный порыв РККА был все же остановлен, но при этом немецкая армия в значительной степени снизила свою боеспособность.
4. Летом 1942 года германское командование направило свои главные силы на Кавказ, недооценив таким образом возможность сопротивления советских войск под Сталинградом. А ведь город на Волге – это важнейшая стратегическая цель, захватив которую Германия отрезала бы Кавказ от «Большой земли» и перекрыла бы доступ для военной промышленности СССР к бакинской нефти.
Генерал-майор Ганс Дёрр отмечал, что «Сталинград должен войти в историю войн как величайшая ошибка, когда-либо совершенная военным командованием, как величайшее пренебрежение к живому организму своей армии, когда-либо проявленное руководством государства».
Глава о сражении под Москвой из книги британского историка Джеффри Робертса “Войны Сталина”, которая вышла одновременно в США и Великобритании (J. Roberts, “Stalin’s Wars”, Yale University Press, New Haven and London). Это не первая британского автора о Великой Отечественной войне. Несколько лет назад вышло на русском языке его исследование “Сталинград. Битва, которая изменила историю”. Глава большая по объему, и мы предлагаем ее в изложении.
Сражение за Москву началось с двух страшных бедствий. В начале октября семь советских армий попали в немецкий капкан под Брянском и Вязьмой. Три фронта, оборонявшие подступы к Москве - Брянский, Западный и Резервный, - понесли страшный урон. Потеряно 64 стрелковые дивизии, 11 танковых бригад и 50 артиллерийских полков.
Признания гитлеровцев
Федор фон БОК,
фельдмаршал, командующий группы армий “Центр” 7.12.1941.
Ужасный день... В ошеломляюще короткий срок русский снова поставил на ноги разгромленные дивизии, бросил на угрожаемые участки фронта новые из Сибири, Ирана и с Кавказа и стремится заменить свою потерянную артиллерию множеством ракетных орудий. В противоположность этому, сила немецких дивизий в результате непрерывных боев уменьшилась более чем наполовину; боеспособность танковых войск стала и того гораздо меньше... Стремление разгромить его (то есть СССР. - Ред.) коротким штурмом “стоило максимального использования всех сил”. Но это было заблуждение, и теперь группа армий вынуждена в самых тяжелых условиях переходить к обороне.
Из военного дневника
Вальтер ВАРЛИМОНТ,
генерал-лейтенант, зам. начальника штаба оперативного руководства ОКВ (ставка Гитлера), вместе с Йодлем, начальником этого штаба, разработал план нападения на СССР - план “Барбаросса”
Первые выводы прозвучали в директиве ОКВ № 39 (от 8 декабря 1941 г.). В ней армия получила приказ полностью отказаться от “всех крупных наступательных операций и перейти к обороне”; в качестве причин указывались “суровая зимняя погода, наступившая неожиданно рано, и вытекающие отсюда сложности с пополнением запасов”; на самом же деле это было просто официальное признание ситуации, которую несколькими днями раньше навязал нам противник... Со стратегической точки зрения новые инструкции представляли собой не что иное, как признание банкротства гитлеровского военного плана, составленного в июле 1940 года (то есть плана “молниеносной войны”).
Из книги “В ставке Гитлера”
Гейнц ГУДЕРИАН,
генерал-полковник,
командующий 2-й танковой армией
Наступление на Москву провалилось. Все жертвы и усилия наших доблестных войск оказались напрасными. Мы потерпели серьезное поражение, которое из-за упрямства верховного командования повело в ближайшие недели к роковым последствиям.
Меня посетил Рихтгофен (фельдмаршал авиации. - Ред.). Мы с ним долго беседовали с глазу на глаз и установили, что имеем одинаковый взгляд на сложившуюся обстановку. ...У нас недооценили силы противника, размеры его территории и суровость климата, и за это приходится теперь расплачиваться.
Из книги
“Воспоминания солдата”
Курт фон ТИППЕЛЬСКИРХ,
генерал пехоты, командир 12-го армейского корпуса группы армий “Центр”, затем командующий 4-й армией
Наступление на Москву провалилось, цель “победить Советский Союз путем быстротечной военной операции” не удалась. Более того, русские ввели далеко не все свои силы, чтобы остановить наступление. Теперь они видели, что пришло время самим нанести удар... Не успел Гитлер подумать о далеко идущих последствиях неудачного похода на Советский Союз, как на немецкую армию обрушилось русское контрнаступление. Сила удара русских и размах этого контрнаступления были таковы, что поколебали фронт на значительном протяжении и едва не привели к непоправимой катастрофе.
Из книги
“История Второй мировой войны”
Адольф ГИТЛЕР
Разве в Первой мировой войне русский пехотинец не сражался плохо? А теперь он бьется как лев!.. О победе теперь больше нельзя и думать.
В разговоре с Йодлем, декабрь 1941 года
Этот удар, считает Робертс, превосходил во всех отношениях поражения, понесенные Красной армией в июне, августе и сентябре 1941 года.
Отчасти этот разгром объясняется численным превосходством немцев. Группа армий “Центр” насчитывала миллион человек, 1700 танков и самоходных орудий, 14 тыс. артиллерийских стволов и 950 самолетов. У советских обороняющихся войск было 800 тыс. человек, 782 танка и 545 самолетов. Советские войска, ослабленные в августовских и сентябрьских битвах, не имели времени ни окопаться должным образом, ни создать глубоко эшелонированную оборону. Как всегда, были и оперативные просчеты, но простая правда заключалась в том, что немцы воевали и маневрировали лучше. Именно это, вместе с превосходством в живой силе и технике, и принесло им успех. И теперь советская столица оказалась под прямой и непосредственной угрозой.
Сталин отреагировал на ухудшение военного положения тем, что 5 октября дал команду Жукову вылететь из Ленинграда в Москву, а 10 октября назначил его командующим Западным фронтом. 5 октября Ставка Верховного главнокомандования отдала приказ о формировании 10 резервных армий к востоку от Москвы. В ходе сражения за столицу около 100 дивизий были переброшены на центральный участок огромного фронта, включая 9 дивизий с Дальнего Востока.
Несмотря на сосредоточение сил, были разработаны планы по эвакуации из Москвы, и 15 октября приступили к их выполнению. Первыми были эвакуированы в Куйбышев дипломатические представительства и иностранные корреспонденты, народные комиссариаты иностранных дел и обороны. Большую часть персонала Генштаба перевели в Арзамас. Заминировали часть города, чтобы взорвать в случае необходимости.
Все это, считает Робертс, было мерами предосторожности, их приняли не потому, что ожидали падения Москвы, но они породили слухи и панику среди части населения, которое начало покидать город на свой страх и риск. Нервное напряжение удалось снять после того, как по радио выступил А. Щербаков, возглавлявший горком партии. Он заверил, что Сталин остается в столице. Несмотря на все описания так называемого “большого драпа”, подавляющее большинство москвичей не дрогнули перед лицом надвигающейся немецкой угрозы. В октябре-ноябре пять дивизий ополченцев сражались с врагом. А полмиллиона горожан рыли противотанковые рвы и строили противотанковые заграждения на подступах к Москве.
Когда Жуков принял на себя командование, оборона проходила по линии Можайска. Жуков сразу же решил создавать и вторую линию, ближе к городу. К концу октября немцы прорвали или обошли можайскую линию и приблизились к Москве с северо-западного и юго-западного направлений и потеснили обороняющихся в центре. К середине ноября немцев отделяло от города 70 км, но они так и не смогли сделать завершающий бросок. Именно в этот момент Сталин решил внести свой, и, возможно, решающий, вклад в спасение Москвы. Приближалась очередная годовщина большевистской революции, которая всегда отмечалась выступлением партийного руководителя и военным парадом на Красной площади. 1 ноября, вспоминал Жуков, Сталин позвонил и спросил, позволит ли ситуация на фронте отметить годовщину как обычно. Жуков ответил: немцы не в состоянии начать в ближайшие несколько дней наступление главными силами. Торжественное заседание 6 ноября состоялось на станции метро “Маяковская” (Жуков был на нем.).
Доклад Сталина Робертс называет мастерским. И выделяет в нем следующие моменты: хотя немцы и стояли у ворот Москвы, хотя над страной и нависла серьезная опасность, первые месяцы показали, что план “молниеносной войны” провалился. Сталин объяснил это тремя причинами: Гитлеру не удалось вовлечь во всеобщую коалицию против СССР ни Великобританию, ни США; расчет гитлеровцев на непрочность советского строя и тыла, на межнациональные конфликты не оправдался; немцы недооценили силу Красной армии, рассчитывая, что беспрепятственно продвинутся в глубь страны.
Сталин подчеркнул, что немецкие захватчики ведут истребительную войну с народами СССР и, в частности, под угрозой уничтожения оказалась великая русская нация и ее культура. Разгром Гитлера, утверждал он, неизбежен, поскольку коалиция СССР - Великобритания - Соединенные Штаты, мощнейший экономический союз, произведет больше моторов, что и решит судьбу войны. “Современная война, - говорил он, - есть война моторов. Войну выиграет тот, у кого будет подавляющее преобладание в производстве моторов”.
Завершая доклад, он сказал, что Советский Союз ведет справедливую войну, борется за освобождение порабощенных народов Европы и народов СССР.
На следующий день прошел парад на Красной площади. “Великая освободительная миссия выпала на вашу долю, - говорил Сталин, обращаясь к воинам, стоявшим на главной площади страны. - Будьте же достойны этой миссии! Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков - Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова. Пусть осеняет вас победоносное знамя великого Ленина”.
Что поражало в докладе и в этой речи, замечает Робертс, так это полное отсутствие каких-либо ссылок на коммунистическую партию. Ленин был упомянут среди других имен героического пантеона России. Конечно, пишет автор, Сталин “не списывал” партию; совсем нет, она оставалась главным инструментом всеобщей мобилизации сил в войне. Умолчание о ней в докладе означало вот что: он рассчитывал на такое патриотическое единство, которое выходит далеко за пределы членов партии.
Доклад и речь на Красной площади были напечатаны в советской прессе. В последующие дни военная цензура изучила миллионы писем на фронт и с фронта и отметила значительный подъем в настроении людей. Из Ленинграда, например, сообщали: рабочие, управленцы и представители интеллектуального труда говорят, что эти выступления вселяют уверенность и вносят ясность в перспективы войны: неистощимые резервы и мощь СССР гарантируют полный слом германского фашизма, а помощь США и Великобритании, о которой говорил Сталин, ускорит разгром агрессоров.
В середине ноября немцы возобновили наступление и в нескольких местах приблизились к столице. Советская оборона прогибалась, но не уступала ключевые рубежи, например город Тулу. Наконец, Ставка выделила резервы, чтобы прикрыть образовавшиеся прорехи в обороне и окончательно остановить немцев. В начале декабря наступление вермахта полностью выдохлось. Усталость немецких войск, трудности снабжения из-за растянутых коммуникаций, зимняя погода - все это сыграло свою роль. Но решающим фактором стали резервы Ставки. Они были достаточны не только для того, чтобы защищать столицу, но и для наступления. И Жуков был уже готов нанести свой контрудар.
30 ноября Жуков представил Сталину план контрнаступления под Москвой. И пять дней спустя операция началась. Жуков спланировал удары по вражеским силам, охватывающим Москву с севера и юга, с тем, чтобы отбросить их от советской столицы. Сталин был полон энтузиазма в канун контрнаступления. “Русские бывали в Берлине дважды, будут и в третий раз”, - сказал он 3 декабря Владиславу Сикорскому, лидеру польского правительства в изгнании.
К середине декабря немцев отбросили на 100-200 миль (150-300 км) от Москвы. 16 декабря командующий группы армий “Центр” Федор фон Бок обратился к Гитлеру с тем, чтобы он дал разрешение на отступление. Гитлер ответил отказом, приказал “стоять на месте”, запретил какие-либо отходы, требуя фанатичных действий, и это, возможно, спасло тогда вермахт от разгрома.
Во время боев немецко-фашистских войск под Москвой советское командование подтягивало резервы, готовясь к контрнаступлению. К 5 декабря 1941 г., когда окончательно иссяк наступательный порыв группы армий «Центр», под Москвой находились готовые к наступлению три советских фронта: Калининский, Западный и Юго-Западный.
Следует подчеркнуть, что утверждения некоторых историков о том, будто к этому времени соотношение сил в значительной степени изменилось в пользу Красной Армии, являются по меньшей мере заблуждением. Чтобы доказать это, достаточно привести следующие данные: к началу декабря 1941 г. немецко-фашистские войска на московском направлении насчитывали 800 тыс. человек, около 10,4 тыс. орудий и минометов, 1 тыс. танков и более 600 самолетов. В составе советских фронтов, оборонявших Москву, имелось 719 тыс. человек, 5908 орудий и минометов, 415 установок ракетной артиллерии, 667 танков, 762 самолета. Иначе говоря, соотношение сил было в пользу противника: по людям - 1,1:1, по орудиям и минометам - 1,6:1 и по танкам - 1,5:1. Лишь по самолетам Советские Вооруженные Силы имели превосходство над противником - 1,3:1 .
5-6 декабря, несмотря на отсутствие превосходства в силах, началось наступление советских войск, что совершенно ошеломило руководство гитлеровского вермахта. Незадолго до этого, оценивая боевые возможности Красной Армии, ставка верховного командования германских вооруженных сил заявила, что русские, не имея существенных резервов, не способны к крупному наступлению.
Однако теперь немецкие танковые армии, которые пытались охватить Москву с севера и юга, сами были зажаты в клещи.
Образовались два основных направления: одно севернее Москвы, у Клина, который был освобожден Красной Армией 15 декабря, и у Калинина, освобожденного 16 декабря, несмотря на то что группа армий «Центр» ввела в бой свои последние резервы; второе направление - южнее советской столицы, где фашистские армии отступали перед войсками Юго-Западного и частично Западного фронтов и 9 декабря оставили Елец, а 30 декабря - Калугу, чем была ликвидирована непосредственная угроза Туле, крупному центру оборонной промышленности СССР.
Западный фронт начал наступление 1 и 13 декабря между Москвой и Дмитровом. Линия фашистских войск была прорвана, их коммуникации поставлены под угрозу. 4-я армия гитлеровского вермахта, которая стояла западнее Москвы, начала отступление с большими потерями в направлении Гжатск, Вязьма. У Тулы Советским Вооруженным Силам удалось прорвать линию фронта противника.
В течение трех недель советского наступления под Москвой фашистские войска были отброшены на запад на 100-250 км. С 6 по 27 декабря они потеряли свыше 120 тыс. человек, около 3 тыс. орудий, 1 тыс. минометов, 1300 танков, а также 18 тыс. автомашин.
Группа армий «Центр», изнуренная сильным сопротивлением советских войск в октябре-ноябре 1941 г., была частично деморализована внезапной мощью советского наступления. Ее фронт начал рушиться.
Под влиянием такого катастрофического развития событий в руководящих кругах гитлеровского вермахта начались серьезные разногласия. Дискуссии шли, во-первых, вокруг поисков «виновников» провала «молниеносной» войны и тяжелых поражений на германо-советском фронте; во-вторых, они касались вопроса, какие меры следует предпринять, чтобы стабилизировать положение. Часть генералов, которые до этого полностью были согласны с Гитлером, стояла за стратегическое отступление за Днепр, надеясь, что это отступление предотвратит уничтожение более крупных соединений. Кроме того, они намеревались сократить пути снабжения. С Днепра весной 1942 г., по их мнению, должно было начаться новое наступление. Гитлер и ставка верховного командования, напротив, опасались, что отступление, однажды начатое, может привести к потере инициативы, разрыву линии фронта и паническому бегству.
Поэтому 6 декабря Гитлер запретил любое отступление. 16 декабря он повторил в резкой форме свой приказ - защищать позиции до последнего человека: «Никакого отступления быть не может. Оно ведет к полной потере тяжелого оружия и техники».
Фашистские генералы, чьи соединения отступали под мощными ударами советских войск, были отстранены от командования. Командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Рундштедт, который после взятия Ростова Красной Армией 29 ноября самовольно приказал отойти на позиции Миуса, был заменен генерал-фельдмаршалом Рейхенау.
18 декабря командующий группой армий «Центр» Генерал-фельдмаршал Бок «по состоянию здоровья» сдал командование генерал-фельдмаршалу Клюге, бывшему командующему 4-й армией. На следующий день ушел в отставку главнокомандующий сухопутными войсками Генерал-фельдмаршал Браухич. Гитлер взял на себя главное командование сухопутными силами. Усыпанные до этого лаврами командующий 2-й танковой армией Гудериан и командующий 4-й танковой армией Хепнер были сменены вследствие самовольного отступления. Хепнер даже был уволен из армии. 15 января 1942 г. последний командующий группой армий на Востоке Генерал-фельдмаршал Лееб подал в отставку. Назначенный командующим группой армий «Юг» Рейхенау вскоре умер. После его смерти только что отстраненный от командования Генерал-фельдмаршал Бок должен был вновь принять ату должность. С декабря 1941 г. по апрель 1942 г. в целом свыше 30 генералов было освобождено от занимаемых ими постов.
В буржуазной, и прежде всего западногерманской, историографии существуют разногласия, касающиеся в основном оперативных и тактических вопросов ведения войны, а также причин отставки ряда генералов. Эта отставка драматически переоценивается, чтобы извратить объективно закономерные факторы краха «молниеносной» войны. В частности, некоторые буржуазные историки пытаются доказывать, что Гитлер, взяв на себя обязанности главнокомандующего сухопутными силами, все больше и больше обрекал «компетентных военных» на бессилие и это якобы явилось решающей причиной поражения фашистской Германии во второй мировой войне. В действительности же с декабря 1941 г. гитлеровские военачальники просто были бессильны предотвратить объективное развитие хода событий, ведущее к неминуемому поражению немецко-фашистских войск.
В начале января 1942 г. Красная Армия перешла к всеобщему наступлению на фронте шириной около 2 тыс. км.
Особенно важными были бои войск Волховского фронта против 18-й армии гитлеровского вермахта севернее озера Ильмень. Они велись для облегчения положения советских войск, оборонявших Ленинград.
В начале февраля 1942 г. войска Северо-Западного фронта нанесли крупное поражение 16-й армии гитлеровцев и окружили семь ее дивизий.
Калининский фронт нанес удар в направлении Холм, Великие Луки, Велиж, Белый. Это наступление слилось с наступлением Западного фронта в направлении Вязьмы на 9-ю армию и поставило 4-ю танковую армию в критическое положение. Линия фронта группы армий «Центр» была прорвана.
Юго-Западному и Южному фронтам удалось с 18 по 31 января 1942 г. глубоко вклиниться в линию фронта фашистской группы армий «Юг» в районе Изюма, к югу от Харькова.
Наконец, войска Закавказского фронта, которые 26 декабря 1941 г. высадились в Крыму, вели тяжелые бои на Керченском полуострове и тем самым облегчили на некоторое время оборону Севастополя.
Лишь после того как командование гитлеровской Германии ввело новые резервы из Западной Европы и Германии, фашистские войска смогли временно стабилизировать фронт. Они перешли на отдельных участках в контрнаступление и создали в начале апреля 1942 г. новую линию обороны.
Вооруженные силы фашистской Германии потерпели тяжелое поражение. Они были отброшены на 150-400 км. С 22 июня 1941 г. по 30 марта 1942 г. армия, по данным Гальдера, потеряла 1 107 830 человек убитыми, пропавшими без вести и ранеными (не считая больных), что составило 34,61% всех сил, введенных в войну против СССР.
С 1 октября 1941 г. по 15 марта 1942 г. фашистский вермахт потерял 74 183 автомашины, а также 2340 танков и бронированных автомобилей.
Из 162 дивизий, введенных на германо-советском фронте по состоянию на 30 марта 1942 г., только 8 находилось в полной боевой готовности. 16 бронетанковых дивизий имели лишь 140 танков, то есть меньше, чем одна нормально оснащенная бронетанковая дивизия.
Тяжелые людские и материальные потери на Восточном фронте нанесли существенный ущерб боевой силе вермахта, который больше уже не мог быть возмещен. Уже 23 ноября 1941 г. в дневнике Гальдера появилась тревожная запись: «Армии, какой она была до июня 1941 г., больше никогда не будет в нашем распоряжении»
Советская Армия достигла значительных стратегических и оперативных успехов. В декабре 1941 г. она впервые захватила стратегическую инициативу, которую удерживала до весны 1942 г. Битва под Москвой стала первым шагом для дальнейших успехов Советской Армии в сражениях на Волге и Курской дуге, в Заполярье и на Северном Кавказе, на Днепре, Висле, Одере и Шпрее.
В ходе советского зимнего наступления были освобождены полностью Московская и Тульская области, многие районы Ленинградской, Калининской, Смоленской, Орловской, Курской, Харьковской, Донецкой областей и Керченский полуостров. Общая площадь освобожденных районов составляла 150 тыс. кв. км.
На многих участках фронта советская авиация завоевала господство в воздухе. В тяжелых битвах она нанесла авиации Геринга, одному из главных инструментов фашистской стратегии «молниеносной» войны, тяжелый ущерб в истребителях, бомбардировщиках и транспортных самолетах. С 7 декабря 1941 г. до 8 апреля 1942 г, фашистская авиация потеряла на германо-советском фронте 859 самолетов, кроме того, 636 было повреждено. Общие потери с 22 июня 1941 г. по 8 апреля 1942 г. составили 2951 уничтоженных и 1997 поврежденных самолетов.
Как известно, после 1945 г. многие бывшие сотрудники фашистского генерального штаба при поддержке реакционных историков и публицистов пытались оспорить истинные причины советских успехов. Для того чтобы как-то объяснить причины поражения немецко-фашистской армии, они свалили ответственность за ее разгром в декабре 1941 г. - марте 1942 г. на «генерала зиму», а также на ряд других второстепенных факторов.
Когда Гитлер попытался свалять вину за провал намеченной «молниеносной» войны на генералитет, началась определенная активизация оппозиционно настроенных его кругов. Ряд офицеров в штабе командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала Клюге после отставки генерал-фельдмаршала Бока стали центром офицерской оппозиции. В нее входили полковник Хеннинг Тресков, его адъютант Фабиан Шлабрендорф, граф Харденберг, граф Лендорф и другие. Впоследствии установилась непосредственная связь между этими военными и теми кругами в Берлине, во главе которых стояли Бек и Герделер. Во время поездки на Германо-советский фронт летом 1942 г. Герделер попытался склонить главнокомандующих группами армий «Север» и «Центр» генерал-фельдмаршалов Кюхлера и Клюге присоединиться к ним. Он обсуждал с Тресковым планы свержения Гитлера. В дальнейшем руководители будущих заговорщиков, деятельность которых в то время состояла в основном в установлении контактов и в составлении планов и меморандумов, рассчитывали установить связи с западными государствами, чтобы прозондировать возможность сепаратного мира.
Правда, когда фашистские войска летом 1942 г. успешно наступали на Сталинград и Кавказ, оппозиционное настроение вновь стихло.
Примечания
См. 50 лет Вооруженных Сил СССР, стр. 295.
Каждую весну, когда приближается День Победы, телевидение начинает показывать художественные фильмы, посвященные Великой Отечественной войне. Положа руку на сердце: большинство из них просто спекулируют на великой теме. Нужно впарить рыгающему перед телевизором обывателю с бутылкой пива в руке, что-то «интересненькое», приятное для его глазенок, осовевших от мирного житья.
Вот и появляются сериалы, вроде «Истребителей», главная интрига которых - кто залезет под юбку летчице: «плохой» замполит или «хороший» сын репрессированного дореволюционного аристократа с томиком Гете на немецком под мышкой в исполнении актера Дюжева? Не воевавшие и даже не служившие рассказывают другим не воевавшим, что война - это очень интересно и эротично. Даже, мол, есть время русскому солдату Гете почитать. Скажу откровенно, меня воротит от подобных фильмов. Они безнравственны и лживы.
Отто Скорцени
Лживы, как американский «Перл-Харбор». Ибо сделаны по тому же клише - война и девушки. И ничего подобные фильмы не добавляют к ответу на вопрос: почему все-таки наши деды тогда победили? Ведь немцы были так организованны, так хорошо вооружены и обладали таким прекрасным командованием, что любому «реалисту» оставалось только сдаться. Как сдались Чехословакия (без боя!), Польша (почти без боев), Франция (легко и приятно - как парижская проститутка «сдается» клиенту), а также Бельгия, Дания, Норвегия, Югославия, Греция...
А вот на Востоке не заладилось - пошло все наперекосяк и кончилось почему-то не в Москве, а в Берлине. Где и началось.
Думается мне, что несколько прояснить этот вопрос помогут мемуары самого разрекламированного в мире «спецназовца» и «супердиверсанта» - оберштурмбанфюрера СС Отто Скорцени. Того самого - освободителя Муссолини и похитителя Хорти, охотника на Тито, а заодно человека, понюхавшего пороха именно в наступательной кампании 1941 года в России. В составе дивизии СС «Райх», входившей в танковую группу Гудериана.
Чистка 1937-го укрепила Красную армию
Отто Скорцени наступал через Брест и Ельню, участвовал в окружении войск Юго-Западного фронта на Украине, любовался в бинокль на далекие купола Москвы. Но так в нее и не попал. И всю жизнь отставного оберштурмбанфюрера мучил вопрос: почему все-таки не взяли они Москву? Ведь хотели. И готовились. И собой были молодцы: с чувством глубокого удовлетворения описывает Скорцени, как совершал он 12-километровый марш-бросок с полной выкладкой и стрелял почти без промаха. А жизнь пришлось закончить в далекой Испании - в эмиграции, бегая от послевоенного немецкого правосудия, травившего его с немецким же педантизмом «денацификацией», как травит домохозяйка таракана. Обидно же!
Мемуары Скорцени в Украине не переводили никогда. В России - только с купюрами. В основном те эпизоды, где речь идет о спецоперациях. Русский вариант мемуаров начинается с момента, когда Скорцени после своих подмосковных приключений попадает в госпиталь. Но в оригинале ему предшествуют еще 150 страниц. О том, как на Москву шли и почему, по мнению автора, все-таки потерпели конфуз.
Одной из причин поражения немцев, как считает ветеран СС, был скрытый саботаж среди германского генералитета: «В святилище старой прусской системы - Генеральном штабе сухопутных войск - небольшая группа генералов все еще колебалась между традициями и нововведением, кое-кто с сожалением расставался с привилегиями… Таким людям, как Бек и его приемник Гальдер… тяжело было повиноваться человеку, которого некоторые называли «чешским капралом». Скорцени очень много отводит внимания заговору военных и считает, что в виде тайного противодействия фюреру он существовал задолго до 1944 года.
В пример Гитлеру автор мемуаров ставит Сталина и 1937 год: «Гигантская чистка среди военных, проведенная после таких же массовых расстрелов среди политиков, ввела в заблуждение не только Гейдриха и Шелленберга. Наша политическая разведка была убеждена, что мы добились решающего успеха, такого же мнения придерживался и Гитлер. Однако Красная Армия, вопреки всеобщему мнению, была не ослаблена, а укреплена… Посты репрессированных командиров армий, корпусов, дивизий, бригад, полков и батальонов заняли молодые офицеры - идейные коммунисты. И вывод: «После тотальной, ужасной чистки 1937 года появилась новая, политическая русская армия, способная перенести самые жестокие сражения. Русские генералы выполняли приказы, а не занимались заговорами и предательством, как это часто случалось у нас на самых высоких постах».
С этим нельзя не согласиться. В отличие от Гитлера, Сталин создал систему, полностью подчиняющуюся ему. Поэтому осенью 1941-го, когда немцы стояли под Москвой, в Красной Армии и не было заговора генералов. А в Вермахте через три года был. Хотя до Берлина на тот момент было куда дальше. Невозможно представить, чтобы Сталина взрывал кто-то из «своих» в Кремле, как это попытался сделать в Вольфшанце с обожаемым фюрером полковник Штауффенберг.
Абвер не сообщал ничего важного
«На войне, - пишет Отто Скорцени, - существует еще один малоизвестный, но зачастую решающий аспект - тайный. Я говорю о событиях, происходящих вдали от полей сражений, но имеющих очень большое влияние на ход войны - они влекли за собой огромные потери техники, лишения и смерть сотен тысяч европейских солдат… Больше, чем какая-либо другая, Вторая мировая была войной интриг».
Скорцени прямо подозревает руководителя немецкой военной разведки адмирала Канариса в тайной работе на англичан. Именно Канарис убедил Гитлера летом 1940 года, что высадка в Британии невозможна: «7 июля он выслал Кейтелю секретный рапорт, в котором сообщал, что высаживающихся в Англии немцев ожидают 2 дивизии первой линии обороны и 19 дивизий резерва. Англичане на тот момент имели только одну готовую к бою единицу – 3-ю дивизию генерала Монтгомери. Генерал вспоминает об этом в своих мемуарах… С самого начала войны и в решающих моментах Канарис действовал как самый грозный противник Германии».
Если бы Гитлер тогда знал о дезинформации, которую подсовывает ему его же начальник разведки, Британия была бы разгромлена. А летом 1941-го Гитлер вел бы войну не на два фронта, а только на один - Восточный. Согласитесь, шансы взять Москву в этом случае у него были бы значительно выше. «Я разговаривал с Канарисом три или четыре раза, - вспоминает Скорцени, - и он не произвел на меня впечатление человека тактичного или исключительно умного, как некоторые о нем пишут. Он никогда не говорил прямо, был хитрым и непонятным, а это не одно и то же». И как бы там ни было: «Абвер никогда не сообщал ОКВ ничего действительно важного и существенного».
\"Мы не знали\"
Это одна из самых часто встречающихся жалоб великого диверсанта: «Мы не знали, что русские в войне с Финляндией использовали не лучших солдат и устаревшую технику. Мы не отдавали себе отчета в том, что их с трудом завоеванная победа над храброй финской армией была только блефом. Речь идет о сокрытии огромной силы, способной атаковать и обороняться, о которой Канарис, руководитель разведки Вермахта, должен был хоть что-то знать».
Как и всех, Скорцени поразили «великолепные Т-34». Немцам тоже приходилось бросаться на эти танки с бутылками, наполненными бензином. В фильмах такой эпизод характерен для изображения героизма советского солдата, вынужденного сражаться почти голыми руками. А ведь в реальности бывало и наоборот. Причем, регулярно: «Немецкие противотанковые орудия, легко поражавшие танки типа Т-26 и БТ, были бессильны против новых Т-34, которые внезапно появлялись из несжатой пшеницы и ржи. Тогда нашим солдатам приходилось атаковать их с помощью «коктейлей Молотова» - обыкновенных бутылок с бензином с зажженным запальным шнуром вместо пробки. Если бутылка попадала на стальную пластину, защищавшую двигатель, танк загорался… «Фауст-патроны» появились значительно позже, поэтому вначале кампании некоторые русские танки сдерживала огнем прямой наводкой только наша тяжелая артиллерия».
Иными словами, вся противотанковая артиллерия Рейха оказалась бесполезной против нового русского танка. Сдержать его можно было только тяжелыми пушками. Но не меньшее впечатление на мемуариста произвели саперные части Красной Армии и их оснащение - оно позволяло соорудить 60-метровый мост, делающий возможным переправу машин до 60 тонн весом! Такой техникой Вермахт не обладал.
Технический разнобой
Весь расчет немецкой наступательной доктрины базировался на высокой подвижности моторизованных частей. Но моторы требуют запчастей и постоянного обслуживания. А с этим в германской армии не было порядка. Мешала разнотипность автомобилей в одном подразделении. «В 1941 году, - на собственном опыте службы в дивизии «Райх» сетует Скорцени, - каждая немецкая автомобильная фирма продолжала производить различные модели своей марки так же, как и перед войной. Большое количество моделей не позволяло создать соответствующего запаса запчастей. В моторизованных дивизиях было, примерно, 2 тысячи транспортных средств иногда 50 различных типов и моделей, хотя достаточно было бы 10-18-ти. Кроме того, наш артполк располагал более 200 грузовиками, представленными 15 моделями. Под дождем, в грязи или на морозе даже самый лучший специалист не мог обеспечить качественный ремонт».
А вот и результат. Как раз под Москвой: «2 декабря мы продолжали двигаться вперед и смогли занять Николаев, расположенный в 15 км от Москвы - во время ясной солнечной погоды я видел в бинокль купола московских церквей. Наши батареи обстреливали предместья столицы, однако у нас уже не было орудийных тягачей». Если орудия еще есть, а тягачи «все вышли», значит, немецкую «супертехнику» пришлось оставить по дороге из-за поломок. А на руках тяжелые пушки не потащишь.
К Москве немецкая армия подошла абсолютно выдохшейся: «19 октября начались проливные дожди, и группа армий «Центр» на три дня завязла в грязи… Картина была ужасная: на сотни километров растянулась колонна техники, где в три ряда стояли тысячи машин, увязшие в грязи иногда по капот. Не хватало бензина и боеприпасов. Обеспечение, в среднем 200 тонн на дивизию, доставлялось по воздуху. Были потеряны три бесценные недели и огромное количество материальных средств… Ценой тяжелого труда и каторжных усилий нам удалось проложить 15 километров дороги из кругляка… Мы мечтали, чтобы побыстрее похолодало».
Но когда с 6 на 7 ноября ударили морозы, и дивизии, в которой служил Скорцени, доставили боеприпасы, топливо, немного продовольствия и сигарет, оказалось, что нет зимнего масла для двигателей и оружия - двигатели заводились проблематично. Вместо зимнего обмундирования в войска попадали комплекты песочного цвета, предназначенные для Африканского корпуса, и техника, окрашенная в такие же светлые тона.
Между тем, морозы поднимались до 20 и даже 30 градусов. С искренним изумлением бравый эсэсовец описывает зимнюю экипировку советских солдат - полушубки и меховые сапоги: «Неприятный сюрприз - под Бородино нам впервые пришлось сражаться с сибиряками. Это рослые, превосходные солдаты, отлично вооруженные; они одеты в широкие меховые тулупы и шапки, на ногах - меховые сапоги». Только от пленных русских немцы узнали, что обувь зимой должна быть немного просторной, чтобы не мерзла нога: «Тщательно изучив снаряжение мужественных сибиряков, взятых в плен под Бородино, мы узнали, что, например, если нет валенок, то кожаные сапоги не надо подковывать и, главное, они должны быть свободными, не жать ступни. Это было известно всем лыжникам, но не нашим специалистам вещевой службы. Практически все мы носили меховые сапоги, снятые с убитых русских солдат».
Отличная русская разведка
Чуть ли не главной причиной поражения германской армии Скорцени считает великолепную русскую разведку. «Красная капелла» - шпионская сеть в Европе, чаще всего из убежденных антинацистов - позволяла советскому Генштабу иметь информацию о стратегических намерениях немцев. Вспоминает он и о суперагенте Рихарде Зорге, благодаря информации которого о том, что Япония не вступит в войну, под Москвой появились 40 дивизий, переброшенных с Дальнего Востока.
«Стратегия войны у Рейха была лучше, - считает Скорцени, - наши генералы обладали более сильным воображением. Однако, начиная с рядового солдата и до командира роты, русские были равны нам - мужественные, находчивые, одаренные маскировщики. Они ожесточенно сопротивлялись и всегда были готовы пожертвовать своей жизнью… Русские офицеры, от командира дивизии и ниже, были моложе и решительнее наших. С 9 октября по 5 декабря дивизия «Райх», 10-я танковая дивизия и другие части 16-го танкового корпуса потеряли 40 процентов штатного состава. Через шесть дней, когда наши позиции были атакованы вновь прибывшими сибирскими дивизиями, наши потери превысили 75 процентов».
Вот вам и ответ на вопрос, почему немцы не взяли Москву? Сам Скорцени больше не воевал на фронте. Как человек неглупый он понял, что шансы уцелеть в этой мясорубке минимальны, и воспользовался возможностью перейти на службу в диверсионное подразделение СС. Но на передовую его больше не тянуло - воровать диктаторов куда приятнее и безопаснее, чем сталкиваться лицом к лицу с сибиряками в валенках, воюющими при поддержке Т-34 и лучшей в мире разведки.
