Все о гоголе. Необычное в жизни Н. Гоголя — о детстве, фобиях, гомосексуализме и летаргическом сне. Гоголь: история жизни

1 апреля исполняется 200 лет со дня рождения Николая Васильевича Гоголя. В истории русской литературы трудно найти фигуру более загадочную. Гениальный художник слова оставил после себя десятки бессмертных произведений и столько же тайн, до сих пор неподвластных исследователям жизни и творчества писателя.

Еще при жизни его называли и монахом, и шутником, и мистиком, а в его творчестве переплелись фантастика и реальность, прекрасное и безобразное, трагичное и комическое.

С жизнью и смертью Гоголя связано множество мифов. Уже несколько поколений исследователей творчества писателя не могут прийти к однозначному ответу на вопросы: почему Гоголь не был женат, зачем он сжег второй том "Мертвых душ" и сжигал ли вообще и, конечно же, что погубило гениального писателя.

Рождение

Точная дата рождения писателя долгое время оставалась загадкой для его современников. Сначала говорилось, что Гоголь родился 19 марта 1809 года, затем 20 марта 1810 года. И только после его смерти из публикации метрики было установлено, что будущий писатель появился на свет 20 марта 1809 года, т.е. 1 апреля по новому стилю.

Гоголь родился в крае, овеянном легендами. Рядом с Васильевкой, где было имение его родителей, находилась известная ныне всему миру Диканька. В те времена в деревне показывали дуб, у которого проходили свидания Марии с Мазепой и сорочку казненного Кочубея.

Еще мальчиком отец Николая Васильевича ездил в храм в Харьковской губернии, где был чудесный образ Божьей матери. Однажды он увидел во сне Царицу Небесную, которая указала на дитя, сидевшее на полу у Ее ног: "...Вот твоя жена". Вскоре он узнал в семимесячной дочери соседей черты того ребенка, которого видел во сне. На протяжении тринадцати лет Василий Афанасьевич продолжал следить за своей суженой. После того, как видение повторилось, он попросил руки девушки. Через год молодые поженились, пишет hrono.info .

Таинственный Карло

Через некоторое время в семье появился сын Николай, названный в честь Святителя Николая Мирликийского, перед чудотворной иконой которого Мария Ивановна Гоголь дала обет.

От матери Николай Васильевич унаследовал тонкую душевную организацию, склонность к богобоязненной религиозности и интерес к предчувствию. Отцу же его была присуща мнительность. Неудивительно, что Гоголя с детства увлекали тайны, вещие сны, роковые приметы, что позже проявилось на страницах его произведений.

Когда Гоголь учился в Полтавском училище, скоропостижно скончался его младший брат Иван, слабый здоровьем. Для Николая это потрясение было настолько сильным, что его пришлось забрать из училища и отправить в Нежинскую гимназию.

В гимназии Гоголь прославился как актер гимназического театре. По словам товарищей, он неустанно шутил, разыгрывал друзей, подмечая их смешные черты, совершал проделки, за которые его наказывали. При этом он оставался скрытным - о своих планах никому не рассказывал, за что получил прозвище Таинственный Карло по имени одного из героев романа Вальтера Скотта "Черный карлик".

Первая сожженная книга

В гимназии Гоголь мечтает о широкой общественной деятельности, которая позволила бы ему совершить нечто великое "для общего блага, для России". С этими широкими и смутными планами он приехал в Петербург и испытал первое тяжелое разочарование.

Гоголь публикует свое первое произведение - поэму в духе немецкой романтической школы "Ганс Кюхельгартен". Псевдоним В.Алов спас имя Гоголя от обрушившейся критики, но сам автор так тяжело воспринял провал, что скупил в магазинах все нераспроданные экземпляры книги и сжег их. Писатель до конца своей жизни так никому и не признался, что Алов - это его псевдоним.

Позднее Гоголь получил службу в одном из департаментов министерства внутренних дел. "Переписывая глупости господ-столоначальников", молодой канцелярист внимательно присматривался к жизни и быту своих коллег чиновников. Эти наблюдения пригодятся ему потом для создания знаменитых повестей "Нос", "Записки сумасшедшего" и "Шинель".

"Вечера на хуторе близ Диканьки", или детские воспоминания

После знакомства с Жуковским и Пушкиным вдохновленный Гоголь принимается писать одно из своих лучших произведений - "Вечера на хуторе близ Диканьки". Обе части "Вечеров" были изданы под псевдонимом пасечника Рудого Панька.

Некоторые эпизоды книги, в которой настоящая жизнь переплеталась с легендами, были навеяны детскими видениями Гоголя. Так, в повести "Майская ночь, или Утопленница" эпизод, когда мачеха, превратившаяся в черную кошку, пытается задушить дочку сотника, но в результате лишается лапы с железными когтями, напоминает реальную историю из жизни писателя.

Как-то родители оставили сына дома, а прочие домочадцы легли спать. Вдруг Никоша - так называли Гоголя в детстве - услышал мяуканье, а через мгновение увидел крадущуюся кошку. Ребенок был напуган до полусмерти, но у него хватило мужества схватить кошку и выбросить в пруд. "Мне казалось, что я утопил человека", - писал позже Гоголь.

Почему Гоголь не был женат?

Несмотря на успех своей второй книги, Гоголь все еще отказывался считать литературный труд своей главной задачей. Он преподавал в женском Патриотическом институте, где часто рассказывал юным барышням занимательные и поучительные истории. Слава о талантливом "преподавателе-рассказчике" даже дошла до Санкт-Петербургского университета, куда его пригласили читать лекции на кафедре всеобщей истории.

В личной жизни писателя все оставалось без перемен. Существует предположение, что Гоголь никогда не имел намерения жениться. Между тем многие современники писателя считали, что тот был влюблен в одну из первых придворных красавиц Александру Осиповну Смирнову-Россет и писал ей, даже когда она уехала с мужем из Петербурга.

Позднее Гоголь был увлечен графиней Анной Михайловной Виельгорской, пишет gogol.lit-info.ru . С семьей Виельгорских писатель познакомился в Петербурге. Образованные и добрые люди сердечно приняли Гоголя и оценили его талант. Особенно подружился писатель с младшей дочерью Виельгорских Анной Михайловной.

В отношении графини Николай Васильевич мнил себя духовным наставником и учителем. Он давал ей советы, касающиеся русской литературы, стремился поддержать в ней интерес ко всему русскому. В свою очередь, Анна Михайловна всегда интересовалась здоровьем, литературными успехами Гоголя, чем поддерживала в нем надежду на взаимность.

По семейному преданию Виельгорских, Гоголь решился сделать предложение Анне Михайловне в конце 1840-х годов. "Однако предварительные переговоры с родственниками сразу же убедили его, что неравенство их общественного положения исключает возможность такого брака", - сообщается в новейшем издании переписки Гоголя с Виельгорскими.

После неудачной попытки устроить свою семейную жизнь Гоголь писал Василию Андреевичу Жуковскому в 1848 году, что не должен, как ему кажется, связывать себя никакими узами на земле, в том числе и жизнью семейной.

"Вий" - "народное предание", придуманное Гоголем

Увлечение историей Украины вдохновило Гоголя на создание повести "Тарас Бульба", вошедшей в сборник 1835 года "Миргород". Экземпляр “Миргорода” он передал министру народного просвещения Уварову для поднесения императору Николаю I.

В сборник вошло одно из самых мистических произведений Гоголя - повесть "Вий". В примечании к книге Гоголь написал, что повесть "есть народное предание", которое он передал именно так как слышал, ничего не изменив. Между тем, исследователями до сих пор не найдено ни одного произведения фольклора, которое точно напоминало бы "Вий".

Имя фантастического подземного духа - Вия - было придумано писателем в результате соединения имени властителя преисподней "железного Ния" (из украинской мифологии) и украинского слова "вия" - веко. Отсюда - длинные веки гоголевского персонажа.

Бегство

Встреча в 1831 году с Пушкиным имела для Гоголя судьбоносное значение. Александр Сергеевич не только поддерживал начинающего писателя в литературной среде Петербурга, но и подарил ему сюжеты "Ревизора" и "Мертвых душ".

Пьеса "Ревизор", впервые поставленная на сцене в мае 1836 года, была благосклонно принята самим государем-императором, который в обмен на экземпляр книги подарил Гоголю бриллиантовый перстень. Однако критики оказались не столь щедрыми на похвалы. Пережитое разочарование стало началом затяжной депрессии писателя, который в этом же году уехал за границу "размыкать тоску".

Впрочем, решение об отъезде трудно объяснить только реакцией на критику. Гоголь собрался в путешествие еще до премьеры "Ревизора". Он уехал за границу в июне 1836-го, исколесил чуть ли не всю Западную Европу, дольше всего пробыв в Италии. В 1839 году писатель возвращался на родину, но через год вновь объявил друзьям об отъезде и пообещал привезти в следующий раз первый том "Мертвых душ".

В один из майских дней 1840 года Гоголя провожали его друзья Аксаков, Погодин и Щепкин. Когда экипаж скрылся из виду, они заметили, что черные тучи заволокли половину неба. Внезапно сделалось темно, и друзьями овладели мрачные предчувствия о судьбе Гоголя. Как оказалось, неслучайно…

Болезнь

В 1839 году в Риме Гоголь схватил сильнейшую болотную лихорадку (малярию). Ему чудом удалось избежать смерти, но тяжелая болезнь привела к прогрессирующему душевному и физическому расстройству здоровья. Как пишут некоторые исследователи жизни Гоголя, болезнь писателя. У него начали случаться припадки и обмороки, что характерно для малярийного энцефалита. Но самым страшным для Гоголя были видения, посещавшие его во время болезни.

Как писала сестра Гоголя Анна Васильевна, за границей писатель надеялся получить от кого-нибудь "благословение", и когда проповедник Иннокентий подарил ему образ Спасителя, то писатель воспринял его как знак свыше ехать в Иерусалим, к Гробу Господню.

Однако пребывание в Иерусалиме не принесло ожидаемого результата. "Ещё никогда не был я так мало доволен состоянием сердца своего, как в Иерусалиме и после Иерусалима, - говорил Гоголь. - У Гроба Господня я был как будто затем, чтобы там на месте почувствовать, как много во мне холода сердечного, как много себялюбия и самолюбия".

Лишь ненадолго болезнь отступила. Осенью 1850 года, оказавшись в Одессе, Гоголь почувствовал себя лучше, он вновь стал бодрым и веселым как и прежде. В Москве он прочитал отдельные главы второго тома "Мертвых душ" своим друзьям, и, видя всеобщее одобрение и восторг, начал работать с удвоенной энергией.

Однако, как только второй том "Мертвых душ" был дописан, Гоголь ощутил опустошенность. Все больше им стал овладевать "страх смерти", которым когда-то мучился его отец.

Тяжелое состояние усугубляли беседы с фанатичным священником - Матвеем Константиновским, который укорял Гоголя в его мнимой греховности, демонстрировал ужасы Страшного суда, мысли о которых мучили писателя с раннего детства. Духовник Гоголя потребовал отречься от Пушкина, перед талантом которого Николай Васильевич преклонялся.

В ночь на 12 февраля 1852 года произошло событие, обстоятельства которого до сих пор остаются загадкой для биографов. Николай Гоголь молился до трех часов, после чего взял портфель, извлек из него несколько бумаг, а остальное велел бросить в огонь. Перекрестившись, он вернулся в постель и неудержимо заплакал.

Считается, что в ту ночь он сжег именно второй том "Мертвых душ". Однако позже рукопись второго тома нашли среди его книг. А то, что было сожжено в камине, до сих неясно, пишет "Комсомольская правда" .

После этой ночи Гоголь еще больше углубился в собственные страхи. Он страдал тафефобией - боязнью быть заживо похороненным. Этот страх был столь силен, что писатель неоднократно отдавал письменные поручения хоронить его только тогда, когда появятся явные признаки трупного разложения.

В то время врачи не могли распознать его психическое заболевание и лечили снадобьями, которые только ослабляли его. Если бы медики своевременно начали лечить его от депрессии, писатель прожил гораздо дольше, пишет Седмица.Ru , цитируя доцента Пермской медицинской академии М. И. Давидова, проанализировавшего сотни документов, изучая болезнь Гоголя.

Тайна черепа

Николай Васильевич Гоголь умер 21 февраля 1852 года. Его похоронили на кладбище Свято-Данилова монастыря, а в 1931 монастырь и кладбище на его территории были закрыты. Когда останки Гоголя переносили на , обнаружили, что из гроба покойного украден череп.

По версии профессора Литературного института, писателя В.Г.Лидина, присутствовавшего на вскрытии могилы, череп Гоголя был извлечен из могилы в 1909 году. В том году меценат и основатель театрального музея Алексей Бахрушин подговорил монахов добыть для него череп Гоголя. "В Бахрушинском театральном музее в Москве имеются три неизвестно кому принадлежащие черепа: один из них, по предположению, - череп артиста Щепкина, другой - Гоголя, о третьем - ничего не известно", - писал Лидин в своих воспоминаниях "Перенесение праха Гоголя".

Слухи об украденной голове писателя позднее мог использовать Михаил Булгаков, большой почитатель таланта Гоголя, в своем романе "Мастер и Маргарита". В книге он написал об украденной из гроба голове председателя правления МАССОЛИТа, отрезанной трамвайными колесами на Патриарших прудах.

Материал подготовлен редакцией rian.ru на основе информации РИА Новости и открытых источников

Время на чтение: 9 мин

Удивительный загадочный мир Н. Гоголя окружает многих с детства: восхитительные образы «Ночи перед Рождеством», «Сорочинской ярмарки», «Вия», «Страшной мести», от которой все тело покрывается мелкими мурашками. Это только маленький список знаменитых произведений Н. В. Гоголя, самого мистического российского писателя. За границей его сюжеты приравнивают к готическим рассказам Эдгара Аллана По.

В этой статье вы узнаете интересные факты из биографии Гоголя, которые считаются загадочными и мистическими. Приготовьтесь, удивляться до мурашек.

О рождении Великого

Гоголь родился в сельской украинской многодетной семье, он был третьим ребенком из двенадцати. Его мать - женщина редкой красоты. Ей было 14 лет, когда она стала женой мужчины в два раза старше ее.

Говорят, что именно мать развила у сына религиозно-мистическое мироощущение. Мария Ивановна отличалась своим природным взглядом на религию, рассказывала сыну о древнерусских языческих традициях. Сохранились письма Гоголя матери, датирующиеся 1833 годом.

В одном из них Гоголь пишет, что мать в детстве в красках рассказала ребенку, что такое Страшный суд, что будет ждать человека за добродетельные поступки, а какая участь для грешников.

Детство, отрочество и юность

Николай Гоголь с ранних лет был замкнутым и необщительным, о том, что творится в его голове и душе не представляли даже близкие родственники. Мальчик жил обособленно, мало общался со своими братьями и сестрами, но много времени проводил с любимой матерью.

Позже Гоголь рассказывал, что в пятилетнем возрасте он впервые испытал панический страх

«Было мне лет 5. Я сидел один в Васильевке. Отец и мать ушли… Спускались сумерки. Я прижался к уголку дивана и среди полной тишины прислушивался к стуку длинного маятника старинных стенных часов. В ушах шумело, что-то надвигалось и уходило куда-то. Верите ли, мне тогда уже казалось, что стук маятника был стуком времени, уходящего в вечность.

Вдруг слабое мяуканье кошки нарушило тяготивший меня покой. Я видел, как она, мяукая, осторожно кралась ко мне. Я никогда не забуду, как она шла, потягиваясь, а мягкие лапы слабо постукивали о половицы когтями, и зеленые глаза искрились недобрым светом. Мне стало жутко.

Я вскарабкался на диван и прижался к стене. «Киса, киса», - пробормотал я и, желая ободрить себя, соскочил и, схвативши кошку, легко отдавшуюся мне в руки, побежал в сад, где бросил ее в пруд и несколько раз, когда она старалась выплыть и выйти на берег, отталкивал ее шестом.

Мне было страшно, я дрожал, а в то же время чувствовал какое-то удовлетворение, может быть, месть за то, что она меня испугала. Но когда она утонула, и последние круги на воде разбежались, водворились полный покой и тишина, мне вдруг стало ужасно жалко «кисы». Я почувствовал угрызения совести. Мне казалось, что я утопил человека. Я страшно плакал и успокоился только тогда, когда отец, которому я признался в поступке своем, меня высек».

Николай Гоголь с детства был чувствительным человеком, поддающимся страхам, переживаниям, жизненным неурядицам. Любая негативная ситуация отражалась на его психике, когда другой человек смог бы выдержать подобное.

Ребенок утопил кошку из-за страха, он будто бы победил свой страх через жестокость и насилие, но осознал, что так панику побеждать нельзя. Можно предположить, что писатель остался один на один со своими страхами, так как применить насилие вновь не позволяла ему совесть.

Эта ситуация очень напоминает момент в произведении «Майская ночь, или Утопленница», когда мачеха, превратилась в черную кошку, а панночка в страхе ударила и перерубила ей лапу.

Известно, что Гоголь в детстве рисовал, но его рисунки окружающим казались бездарными, непонятными. Подобное отношение к его искусству опять же могло негативно отразиться на самооценке.

С 10 лет Николай Гоголь был отправлен в Полтавскую гимназию, где мальчик стал участником литературного кружка. Неизвестно из-за чего у Гоголя развилась столь низкая самооценка, но именно замкнутость в себе и спровоцировала душевное расстройство в зрелости.

Первая попытка вынести свое произведение на людской суд

Николай Гоголь начал творить, писал он много, но рискнул показать сначала только одно произведение «Ганц Кюхельгартен». Это был провал, на него посыпалась критика, тогда Гоголь уничтожил весь тираж. Перед тем как всё же стать писателем, Гоголь пытался стать актером и поступить на чиновничью службу. Но любовь к литературе всё-таки захватила юношу, который смог найти новый подход к этому виду искусства. Именно Гоголь затронул иную сторону жизни и показал, как живут в Малороссии!

Сборник «Вечера на хуторе близ Диканьки» произвел фурор. Помогала собирать материал и разрабатывать сюжеты писателю его мать Мария Ивановна. Долгие годы Гоголь успешно творил на литературном поприще, вел переписку с Пушкиным и Белинским, которые были в восторге от его произведений. Несмотря на известность, Гоголь так и не стал открытым человеком, а наоборот, с годами вел все более затворнический образ жизни.

Кстати, Пушкин подарил Гоголю мопса Жози, после смерти собаки на Гоголя напала тоска, потому что ближе Жози у писателя точно никого не было.

Вопрос о гомосексуальности писателя

Личная жизнь Гоголя окружена догадками и предположениями. Писатель никогда не состоял в браке с женщиной, возможно даже не имел близости с ними. Есть упоминания в письме матери, что Гоголь писал о прекрасной божественной особе, которую никак не хотел соотносить с обычной женщиной.

Современники говорят, что это была безответная любовь к Анне Михайловне Виельгорской. После этого случая больше женщин в жизни Гоголя не было, как впрочем и мужчин. Но исследователи считают, что письма к мужчинам отличаются высокой эмоциональностью. В незавершенном произведении «Ночи на вилле» присутствует мотив любви к юноше, страдающему туберкулезом. Произведение относится к автобиографическим, отсюда у исследователей появилась догадка в том, что, возможно, Гоголь испытывал чувства к мужчинам.

Семен Карлинский утверждал, что Гоголь - очень верующий человек, богобоязненный, поэтому не мог в свою жизнь включить любые интимные связи.

Но Игорь Кон считает, что именно богобоязненность не позволила Гоголю принять себя таким, какой он есть. Поэтому развилась депрессия, появились страхи быть непонятным, в результате писатель полностью ударился в религию и довел себя до смерти, моря голодом - это были попытки очистить себя от греховности.

Кандидат филологических наук Л. С. Яковлев называет попытки определить сексуальную ориентацию Гоголя «провокационными, эпатажными, курьезными публикациями».

Гоголь-моголь

Николай Гоголь безумно любил козье молоко в сочетании с ромом. Свой удивительный напиток писатель в шутку называл «гоголем-моголем». На самом деле десерт «гоголь-моголь» появился еще в давние времена в Европе, впервые был изготовлен немецким кондитером Кёкенбауэру. Так что известный взбитый яичный желток с сахаром не имеет отношения к знаменитому писателю!

Фобии писателя

1. Гоголь страшно боялся грозы.
2. При появлении незнакомого человека в обществе, уходил, чтобы с ним не столкнуться.
3. В последние годы вообще перестал выходить в свет и общаться с писателями, вел аскетичный образ жизни.
4. Боялся показаться некрасивым. Гоголю ужасно не нравился его длинный нос, поэтому просил художников на портретах изобразить нос, приближенный к идеалу. На основе своих комплексов писатель написал произведение «Нос».

Летаргический сон или смерть?

Гоголь постоянно думал о захоронении заживо и ужасно боялся такой участи. Поэтому за 7 лет до своей смерти оформил завещание, где указал похоронить его только тогда, когда появятся видимые признаки разложения. Умер Гоголь в возрасте 42 лет, после голодания перед Великим постом в течение 15 дней.

В ночь с 11 на 12 февраля за неделю до смерти писатель сжигает в печи второй том «Мертвых душ», объясняя это тем, что его попутал злой дух. Писателя похоронили на третий день после смерти. В 1931 году некрополь, где был похоронен Гоголь, ликвидировали и приняли решении и переносе могилы писателя на Новодевичье кладбище.

После вскрытия могилы обнаружили отсутствие черепа Гоголя (по словам Владимира Лидина), позже появляется слух, что череп в могиле был, но повернутый на бок. Огласки эта информация долгие годы не предавалась и только в 90-х годах вновь заговорили о том, не был ли Гоголь случайно похоронен в состоянии летаргического сна?

Существуют некоторые факты, подтверждающие, что Гоголь мог быть похоронен заживо. Привожу то, что мне удалось найти.

После перенесенного малярийного энцефалита 1839 году Гоголь часто падал в обморок, который приводил к многочасовому сну. На основании этого у писателя развилась фобия, что его могут похоронить заживо, пока он будет находиться без сознания.

Но официальных свидетельств о том, что в 1931 году при вскрытии могилы обнаружили череп, повернутый на бок, нет. Свидетели же эксгумации дают разные показания: одни говорят, что все было в порядке, другие утверждают, что череп был повернут набок, а Лидин вообще не увидел черепа на должном месте.

Полностью развенчивает эти мифы наличие посмертной маски. Её невозможно сделать на живом человеке, даже если он находится в летаргическом сне, потому что человек все равно отреагирует на высокую температуру во время процедуры и начнет задыхаться от заполнения гипсом внешних органов дыхания. Но этого не было, Гоголь был похоронен после естественной смерти.

Посмертная маска Гоголя

Сотканный из противоречий, он поражал всех своей гениальностью на поприще литературы и странностями в обыденной жизни. Классик русской литературы Николай Васильевич Гоголь был труднопостижимым человеком.

Например, он спал только сидя, боясь, чтобы его не приняли за мертвого. Совершал длительные прогулки по… дому, выпивая в каждой комнате по стакану воды. Периодически впадал в состояние длительного оцепенения. Да и смерть великого писателя была загадочной: то ли он умер от отравления, то ли от рака, то ли от душевной болезни.

Поставить точный диагноз врачи безуспешно пытаются уже более полутора столетий.

Странный ребенок

Будущий автор «Мертвых душ» родился в неблагополучной с точки зрения наследственности семье. Дед и бабка его со стороны матери были суеверны, религиозны, верили в приметы и предсказания. Одна из теток и вовсе была «слабой на голову»: могла неделями смазывать голову сальной свечой, чтобы предотвратить поседение волос, строила рожи, сидя за обеденным столом, прятала под матрас кусочки хлеба.

Когда в 1809 году в этой семье родился младенец, все решили, что мальчик долго не протянет — настолько он был слабеньким. Но ребенок выжил.

Рос он, правда, худым, тщедушным и болезненным — словом, из тех самых «счастливчиков», к которым липнут все болячки. Сначала привязалась золотуха, потом скарлатина, следом гнойный отит. Все это на фоне непроходящих простуд.

Но основным заболеванием Гоголя, беспокоившим его почти всю жизнь, был маниакально-депрессивный психоз.

Неудивительно, что мальчик вырос замкнутым и малообщительным. По воспоминаниям его соучеников по Нежинскому лицею, он был угрюмым, упрямым и очень скрытным подростком. И лишь блестящая игра в лицейском театре говорила о том, что этот человек обладает недюжинным актерским талантом.

В 1828 году Гоголь приезжает в Петербург с целью сделать карьеру. Не желая работать мелким чиновником, он решает поступить на сцену. Но безуспешно. Пришлось устроиться клерком. Однако подолгу в одном месте Гоголь не задерживался — летал от департамента к департаменту.

Люди, с которыми он на тот момент близко общался, сетовали на его капризность, неискренность, холодность, невнимание к хозяевам и трудно объяснимые странности.

Он молод, полон честолюбивых планов, выходит его первая книга «Вечера на хуторе близ Диканьки». Гоголь знакомится с Пушкиным, чем страшно гордится. Вращается в светских кругах. Но уже в это время в петербургских салонах стали замечать некие странности в поведении молодого человека.

Куда деть себя?

Втечение всей жизни Гоголь жаловался на боли в желудке. Однако это не мешало ему за один присест съесть обед на четверых, «полирнув» все это банкой варенья и корзиной печенья.

Немудрено, что уже с 22-летнего возраста писатель страдал хроническим геморроем с сильными обострениями. По этой причине он никогда не работал сидя. Писал исключительно стоя, проводя на ногах по 10-12 часов в день.

Что касается взаимоотношений с противоположным полом, то это тайна за семью печатями.

Еще в 1829 году он прислал матери письмо, в котором говорил о страшной любви к какой-то даме. Но уже в следующем послании — ни слова о девушке, лишь скучное описание некоей сыпи, которая, по его словам, не что иное, как последствие детской золотухи. Связав девушку с болячкой, матушка сделала вывод, что ее сыночек подхватил срамную болезнь от какой-то столичной вертихвостки.

На самом деле и любовь, и недомогание Гоголь выдумал для того, чтобы выцыганить некоторую сумму денег из родительницы.

Имел ли писатель плотские контакты с женщинами — большой вопрос. По свидетельству врача, наблюдавшего Гоголя, таковых не было. Виной тому некий кастрационный комплекс — иначе говоря, слабое влечение. И это при том, что Николай Васильевич любил скабрезные анекдоты и умел их рассказывать, совершенно не опуская нецензурные слова.

Тогда как приступы душевной болезни были, несомненно, налицо.

Первый клинически очерченный приступ депрессии, отнявший у писателя «почти год жизни», был отмечен в 1834 году.

Начиная с 1837 года приступы, различные по продолжительности и тяжести, стали наблюдаться регулярно. Гоголь жаловался на тоску, «которой нет описания» и от которой он не знал, «куда деть себя». Сетовал, что его «душа… изнывает от страшной хандры», находится «в каком-то бесчувственном сонном положении». Из-за этого Гоголь не мог не только творить, но и думать. Отсюда жалобы на «затмение памяти» и «странное бездействие ума».

Приступы религиозного просветления сменялись страхом и отчаянием. Они побуждали Гоголя к исполнению христианских подвигов. Один из них — измождение тела — и привел писателя к гибели.

Тонкости души и тела

Гоголь умер на 43-м году жизни. Врачи, лечившие его последние годы, находились в полнейшем недоумении по поводу его болезни. Выдвигалась версия о депрессии.

Началось с того, что в начале 1852 года умерла сестра одного из близких друзей Гоголя — Екатерина Хомякова, которую писатель уважал до глубины души. Ее смерть спровоцировала сильнейшую депрессию, вылившуюся в религиозный экстаз. Гоголь начал поститься. Его дневной рацион составляли 1-2 ложки капустного рассола и овсяного отвара, изредка плоды чернослива. Учитывая, что организм Николая Васильевича был ослаблен после болезни — в 1839 году он переболел малярийным энцефалитом, а в 1842-м перенес холеру и чудом выжил, — голодание было для него смертельно опасно.

Гоголь тогда жил в Москве, на первом этаже дома графа Толстого, своего друга.

В ночь на 24 февраля он сжег второй том «Мертвых душ». Через 4 дня Гоголя посетил молодой врач Алексей Терентьев. Состояние писателя он описал так: «Он смотрел, как человек, для которого все задачи разрешены, всякое чувство замолкло, всякие слова напрасны… Все тело его до чрезвычайности похудело; глаза сделались тусклы и впали, лицо совершенно осунулось, щеки ввалились, голос ослаб…»

Дом на Никитском бульваре, где был сожжен второй том «Мертвых душ». Здесь же Гоголь и скончался. Врачи, приглашенные к умирающему Гоголю, нашли у него тяжелые желудочно-кишечные расстройства. Говорили о «катаре кишок», который перешел в «тиф», о неблагоприятно протекавшем гастроэнтерите. И, наконец, о «несварении желудка», осложнившемся «воспалением».

В итоге лекари вынесли ему диагноз — менингит — и назначили смертельно опасные в таком состоянии кровопускания, горячие ванны и обливания.

Жалкое иссохшее тело писателя погружали в ванну, голову поливали холодной водой. Ему ставили пиявки, а он слабой рукой судорожно пытался смахнуть гроздья черных червей, присосавшихся к его ноздрям. Да разве можно было придумать худшую пытку для человека, всю жизнь испытывавшего омерзение перед всем ползучим и склизким? «Снимите пиявки, поднимите ото рта пиявки», -стонал и молил Гоголь. Тщетно. Ему не давали это сделать.

Через несколько дней писателя не стало.

Прах Гоголя был погребен в полдень 24 февраля 1852 года приходским священником Алексеем Соколовым и диаконом Иоанном Пушкиным. А через 79 лет он был тайно, воровски извлечен из могилы: Данилов монастырь преобразовывался в колонию для малолетних преступников, в связи с чем его некрополь подлежал ликвидации. Лишь несколько самых дорогих русскому сердцу захоронений решено было перенести на старое кладбище Новодевичьего монастыря. Среди этих счастливчиков наряду с Языковым, Аксаковыми и Хомяковыми был и Гоголь…

31 мая 1931 года у могилы Гоголя собралось двадцать — тридцать человек, среди которых были: историк М. Барановская, писатели Вс. Иванов, В. Луговской, Ю. Олеша, М. Светлов, В. Лидин и др. Именно Лидин стал едва ли не единственным источником сведений о перезахоронении Гоголя. С его легкой руки стали гулять по Москве страшные легенды о Гоголе.

— Гроб нашли не сразу,— рассказывал он студентам Литературного института,— он оказался почему-то не там, где копали, а несколько поодаль, в стороне. А когда его извлекли из-под земли — залитый известью, с виду крепкий, из дубовых досок — и вскрыли, то к сердечному трепету присутствующих примешалось еще недоумение. В фобу лежал скелет с повернутым набок черепом. Объяснения этому никто не находил. Кому-нибудь суеверному, наверное, тогда подумалось: «Вот ведь мытарь — при жизни будто не живой, и после смерти не мертвый,— этот странный великий человек».

Лидинские рассказы всколыхнули старые слухи о том, что Гоголь боялся быть погребенным заживо в состоянии летаргического сна и за семь лет до кончины завещал:

«Тела моего не погребать до тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения. Упоминаю об этом потому, что уже во время самой болезни находили на меня минуты жизненного онемения, сердце и пульс переставали биться».

То, что эксгуматоры увидели в 1931 году, как будто свидетельствовало о том, что завет Гоголя не был исполнен, что его похоронили в летаргическом состоянии, он проснулся в гробу и пережил кошмарные минуты нового умирания…

Справедливости ради надо сказать, что лидинская версия не вызвала доверия. Скульптор Н. Рамазанов, снимавший посмертную маску Гоголя, вспоминал: «Я не вдруг решился снять маску, но приготовленный гроб… наконец, беспрестанно прибывавшая толпа желавших проститься с дорогим покойником заставили меня и моего старика, указавшего на следы разрушения, поспешить…» Нашлось свое объяснение и повороту черепа: первыми подгнили у гроба боковые доски, крышка под тяжестью грунта опускается, давит на голову мертвеца, и та поворачивается набок на так называемом «атлантовом позвонке».

Тогда Лидин запустил новую версию. В своих письменных воспоминаниях об эксгумации он поведал новую историю, еще более страшную и загадочную, чем его устные рассказы. «Вот что представлял собой прах Гоголя,— писал он,— черепа в гробу не оказалось, и останки Гоголя начинались с шейных позвонков; весь остов скелета был заключен в хорошо сохранившийся сюртук табачного цвета… Когда и при каких обстоятельствах исчез череп Гоголя, остается загадкой. При начале вскрытия могилы на малой глубине значительно выше склепа с замурованным гробом был обнаружен череп, но археологи признали его принадлежавшим молодому человеку».

Эта новая выдумка Лидина потребовала новых гипотез. Когда мог исчезнуть из гроба череп Гоголя? Кому он мог понадобиться? И что вообще за возня поднята вокруг останков великого писателя?

Вспомнили, что в 1908 году при установке на могиле тяжелого камня пришлось для укрепления основания возвести над гробом кирпичный склеп. Вот тогда-то таинственные злоумышленники и могли похитить череп писателя. А что касается заинтересованных лиц, то недаром, видно, ходили по Москве слухи, что в уникальной коллекции А. А. Бахрушина, страстного собирателя театральных реликвий, тайно хранились черепа Щепкина и Гоголя…

А неистощимый на выдумки Лидин поражал слушателей новыми сенсационными подробностями: дескать, когда прах писателя везли из Данилова монастыря в Новодевичий, кое-кто из присутствовавших на перезахоронении не удержался и прихватил себе на память некоторые реликвии. Один будто бы стащил ребро Гоголя, другой — берцовую кость, третий — сапог. Сам Лидин даже показывал гостям том прижизненного издания гоголевских сочинений, в переплет которого он вделал кусок ткани, оторванный им от сюртука лежавшего в гробу Гоголя.

В своем завещании Гоголь стыдил тех, кто «привлечется каким-нибудь вниманием к гниющей персти, которая уже не моя». Но не устыдились ветреные потомки, нарушили завещание писателя, нечистыми руками на потеху стали ворошить «гниющую персть». Не уважили они и его завет не ставить на его могиле никакого памятника.

Аксаковы привезли в Москву с берега Черного моря камень, по форме напоминающий Голгофу — холм, на котором был распят Иисус Христос. Этот камень стал основанием для креста на могиле Гоголя. Рядом с ним на могиле установили черный камень в форме усеченной пирамиды с надписями на гранях.

Эти камни и крест за день до вскрытия гоголевского захоронения были куда-то увезены и канули в Лету. Лишь в начале 50-х годов вдова Михаила Булгакова случайно обнаружила гоголевский камень-Голгофу в сарае гранильщиков и ухитрилась установить его на могиле своего мужа — создателя «Мастера и Маргариты».

Не менее таинственна и мистична судьба московских памятников Гоголю. Мысль о необходимости такого монумента родилась в 1880 году во время торжеств по поводу открытия памятника Пушкину на Тверском бульваре. А через 29 лет, к столетию со дня рождения Николая Васильевича 26 апреля 1909 года, на Пречистенском бульваре был открыт памятник, созданный скульптором Н. Андреевым. Эта скульптура, изображавшая глубоко удрученного Гоголя в момент его тяжких раздумий, вызвала неоднозначные оценки. Одни восторженно хвалили ее, другие яростно порицали. Но все соглашались: Андрееву удалось создать произведение высочайших художественных достоинств.

Споры вокруг самобытной авторской трактовки образа Гоголя не продолжали утихать и в советское время, не терпевшее духа упадка и уныния даже у великих писателей прошлого. Социалистической Москве требовался другой Гоголь — ясный, светлый, спокойный. Не Гоголь «Выбранных мест из переписки с друзьями», а Гоголь «Тараса Бульбы», «Ревизора», «Мертвых душ».

В 1935 году Всесоюзный Комитет по делам искусств при Совнаркоме СССР объявляет конкурс на новый памятник Гоголю в Москве, положивший начало разработкам, прерванным Великой Отечественной войной. Она замедлила, но не остановила эти работы, в которых участвовали крупнейшие мастера скульптуры — М. Манизер, С. Меркуров, Е. Вучетич, Н. Томский.

В 1952 году, в столетнюю годовщину со дня смерти Гоголя, на месте андреевского памятника установили новый монумент, созданный скульптором Н. Томским и архитектором С. Голубовским. Андреевский же памятник был перенесен на территорию Донского монастыря, где простоял до 1959 года, когда, по ходатайству Министерства культуры СССР, его установили перед домом Толстого на Никитском бульваре, где жил и умер Николай Васильевич. Чтобы пересечь Арбатскую площадь, творению Андреева потребовалось семь лет!

Споры вокруг московских памятников Гоголю продолжаются даже сейчас. Некоторые москвичи в перенесении памятников склонны усматривать проявление советского тоталитаризма и партийного диктата. Но все, что ни делается, делается к лучшему, и Москва сегодня имеет не один, а два памятника Гоголю, равно драгоценному для России в минуты как упадка, так и просветления духа.

ПОХОЖЕ, ГОГОЛЬ БЫЛ СЛУЧАЙНО ОТРАВЛЕН ВРАЧАМИ!

Хотя мрачный мистический ореол вокруг личности Гоголя в значительной мере был порожден кощунственным разорением его могилы и нелепыми выдумками безответственного Лидина, многое в обстоятельствах его болезни и смерти продолжает оставаться загадочным.

В самом деле, от чего мог умереть сравнительно молодой 42-летний писатель?

Хомяков выдвинул первую версию, согласно которой первопричиной смерти стало тяжелое душевное потрясение, пережитое Гоголем из-за скоротечной кончины жены Хомякова Екатерины Михайловны. «С тех пор он был в каком-то нервном расстройстве, которое приняло характер религиозного помешательства,— вспоминал Хомяков.— Он говел и стал морить себя голодом, попрекая в обжорстве».

Эта версия как будто подтверждается показаниями людей, видевших, какое действие оказали на Гоголя обличительные беседы отца Матфея Константиновского. Именно он требовал, чтобы Николай Васильевич соблюдал строгий пост, требовал от него особого рвения в исполнении суровых наставлений церкви, корил и самого Гоголя, и Пушкина, перед которым Гоголь благоговел, за их греховность и язычество. Обличения красноречивого священника так потрясли Николая Васильевича, что однажды он, прервав отца Матфея, буквально простонал: «Довольно! Оставьте, не могу далее слушать, слишком страшно!» Свидетель этих бесед Тертий Филиппов был убежден, что проповеди отца Матфея настроили Гоголя на пессимистический лад, убедили его в неизбежности близкой смерти.

И все-таки нет никаких оснований считать, что Гоголь сошел с ума. Невольным свидетелем последних часов жизни Николая Васильевича стал дворовый человек одной симбирской помещицы фельдшер Зайцев, который в своих воспоминаниях отмечал, что за сутки до кончины Гоголь был в ясной памяти и здравом рассудке. Успокоившись после «лечебных» истязаний, он дружески беседовал с Зайцевым, расспрашивал о его жизни, сделал даже поправки в стихах, написанных Зайцевым на смерть его матери.

Не подтверждается и версия, будто Гоголь умер от голодного истощения. Взрослый здоровый человек может обходиться совсем без еды 30—40 дней. Гоголь же постился всего 17 дней, да и то не отказывался от пищи полностью…

Но если не от сумасшествия и голода, то не могла ли стать причиной смерти какая-нибудь инфекционная болезнь? В Москве зимой 1852 года свирепствовала эпидемия брюшного тифа, от которого, кстати, скончалась Хомякова. Именно поэтому Иноземцев при первом осмотре заподозрил, что у писателя тиф. Но неделю спустя консилиум врачей, созванный графом Толстым, объявил, что у Гоголя не тиф, а менингит, и назначил тот странный курс лечения, который иначе чем «истязанием» невозможно назвать…

В 1902 году доктор Н. Баженов издал небольшую работу «Болезнь и смерть Гоголя». Тщательно проанализировав симптомы, описанные в воспоминаниях знакомых писателя и лечивших его врачей, Баженов пришел к выводу, что погубило писателя именно это неправильное, ослабляющее лечение его от менингита, которого на самом деле не было.

Думается, Баженов прав лишь отчасти. Назначенное консилиумом лечение, примененное, когда Гоголь был уже безнадежен, усугубило его страдания, но не было причиной самого заболевания, начавшегося значительно раньше. В своих заметках доктор Тарасенков, впервые осмотревший Гоголя 16 февраля, так описывал симптомы болезни: «…пульс был ослабленный, язык чистый, но сухой; кожа имела натуральную теплоту. По всем соображениям видно было, что у него нет горячечного состояния… один раз он имел небольшое кровотечение из носа, жаловался, что у него руки зябнут, мочу имел густую, темноокрашенную…».

Можно только сожалеть, что Баженов при написании своей работы не догадался проконсультироваться с врачом-токсикологом. Ведь описанные им симптомы болезни Гоголя практически неотличимы от симптомов хронического отравления ртутью — главным компонентом того самого каломеля, которым пичкал Гоголя каждый приступавший к лечению эскулап. В самом деле, при хроническом отравлении каломелем возможны и густая темная моча, и различного рода кровотечения, чаще желудочные, но иногда и носовые. Слабый пульс мог быть следствием как ослабления организма от лощения, так и результатом действия каломеля. Многие отмечали, что на протяжении всей болезни Гоголь часто просил пить: жажда — один из характеристик признаков хронического отравления.

По всей вероятности, начало роковой цепи событий положило расстройство желудка и то «слишком сильное действие лекарства», на которое Гоголь жаловался Шевыреву 5 февраля. Поскольку желудочные расстройства тогда лечили именно каломелем, не исключено, что прописанным ему лекарством был именно каломель и прописал его Иноземцев, который через несколько дней заболел сам и перестал наблюдать больного. Писатель перешел в руки Тарасенкова, который, не зная, что Гоголь уже принял опасное лекарство, мог еще раз прописать ему каломель. В третий раз Гоголь получил каломель уже от Клименкова.

Особенность каломеля заключается в том, что он не причиняет вреда лишь в том случае, если сравнительно быстро выводится из организма через кишечник. Если же он задерживается в желудке, то через некоторое время начинает действовать как сильнейший ртутный яд сулема. Именно это, по-видимому, и произошло с Гоголем: значительные дозы принятого им каломеля не выводились из желудка, так как писатель в это время постился и в его желудке просто не было пищи. Постепенно увеличивающееся в его желудке количество каломеля вызвало хроническое отравление, а ослабление организма от недоедания, упадка духа и варварского лечения Клименкова лишь ускорило смерть…

Было бы нетрудно проверить эту гипотезу, исследовав с помощью современных средств анализа содержание ртути в останках. Но не уподобимся кощунственным эксгуматорам тридцать первого года и не будем ради праздного любопытства тревожить вторично прах великого писателя, не будем снова сбрасывать надгробные камни с его могилы и передвигать с места на место его памятники. Все, связанное с памятью Гоголя, пусть сохранится навсегда и стоит на одном месте!

Гоголь, как личность, представляет собою такую сложную и загадочную психическую организацию, в которой сталкиваются и переплетаются между собою самые разнородные, а иногда и прямо противоположные начала. Сам Гоголь сознавал эту загадочность и сложность своего психического мира и неоднократно в своих письмах выражал это сознание.

„Я почитаюсь загадкою для всех, никто не разгадал меня совершенно“ (Из писем Гоголя).

Гоголь, как личность, представляет собою такую сложную и загадочную психическую организацию, в которой сталкиваются и переплетаются между собою самые разнородные, а иногда и прямо противоположные начала. Сам Гоголь сознавал эту загадочность и сложность своего психического мира и неоднократно в своих письмах выражал это сознание. Еще в юношеских годах, на школьной скамье, в одном из писем к матери, он так заявляет о себе: „я почитаюсь загадкой для всех; никто не разгадал меня совершенно“ . „Зачем Бог,– восклицает он в другом письме,– создав сердце, может быть, единственное, по крайней мере,– редкое в мире,– чистую, пламенеющую жаркою любовью ко всему высокому и прекрасному душу, зачем Он дал всему этому такую грубую оболочку? Зачем Он одел все это в такую странную смесь противоречия, упрямства, дерзкой самонадеянности и самого униженного смирения“ ? Такой неуравновешенной, непонятной натурой Гоголь был в юношеском возрасте, таким остался он и в последующей своей жизни. „Много казалось нам в нем,– читаем мы в „Воспоминаниях о Гоголе“ Арнольди,– необъяснимым я загадочным. Как, напр., согласить его постоянное стремление к нравственному совершенству с его гордостью, которой мы все были не раз свидетелями? его удивительный тонкий, наблюдательный ум, видный во всех сочинениях, и, вместе с тем, в обыкновенной жизни – какую-то глупость и непонимание вещей самых простых и обыкновенных? Вспоминали мы также его странную манеру одеваться и его насмешки над теми, кто одевался смешно и без вкуса, его религиозность и смирение, и слишком уже подчас странную нетерпеливость и малое снисхождение к ближним; одним словом, нашли бездну противоречий, которые, казалось, трудно было и совместить в одном человеке“ . И, в самом деле, как совместить в одном человеке наивного идеалиста начала его литературной деятельности с грубым реалистом позднейшего времени,– веселого, безобидного юмориста Рудого Панько, заражавшего своим смехом всех читателей; – с грозным, беспощадным сатириком, от которого доставалось всем сословиям,– великого художника и поэта, творца бессмертных произведений, с проповедником – аскетом, автором странной „Переписки с друзьями“? Как примирить в одном лице столь противоположные начала? Где объяснения этого сложного переплетения самых разнообразных психических элементов? Где, наконец, разгадка той психической загадки, которую задал Гоголь всем своим существованием? Нам говорят, что „отгадка Гоголя может в психологии того сложного необъятного целого, что мы называем именем „великого человека“ . Но что такое „великий человек“ и какое отношение имеет он к Гоголю? Какие такие особые законы, управляющее душою „великого человека?“ – По нашему мнению, разгадку Гоголя нужно искать не в психологии великого человека вообще, а в психологии именно Гоголевского величия, соединенного с крайним самоуничижением,– Гоголевского ума, соединенного с странным „непониманием вещей самых простых и обыкновенных ,– Гоголевского таланта, соединенного с аскетическим самоотрицанием и болезненным бессилием,– словом, в психологии единственной, исключительной специально Гоголевской личности.

Итак, что же представляет собою личность Гоголя? Не смотря на сложность и разнообразие внутреннего мира его, не смотря на множество противоречий, заключающихся в его личности, при ближайшем знакомстве с характером Гоголя нельзя не подметить двух главных течений, двух преобладающих сторон, поглощающих собою все другие психические элементы: Это, во-первых, сторона, имеющая непосредственное отношение к Гоголю, как человеку, и выражающаяся в склонности его к постоянному нравственному самоанализу, нравственному самообличению и обличению других; и, во-вторых,– другая сторона, характеризующая Гоголя собственно как писателя и состоящая в изобразительной силе его таланта, художнически и всесторонне воспроизводящей окружающий его мир действительности в том виде, как он есть. Эти две стороны личности всегда можно легко различить в Гоголе. Таким образом, он является пред нами как Гоголь — моралист и как Гоголь — художник, как Гоголь — мыслитель и как Гоголь — поэт, как Гоголь — человек и как Гоголь — писатель. Эта двойственность его натуры, которая весьма рано сказывается в нем и которую можно проследить в нем от начала его жизни и до конца её, это разделение его „я“ на два „я“,– составляет характерную особенность его личности. Вся его жизнь,– со всеми её перипетиями, противоречиями и странностями, есть ничто иное, как борьба между собою этих двух противоположных начал с попеременным перевесом то той, то другой, или, вернее с перевесом сначала преимущественно одной стороны, а потом – другой; его конечная, трагическая судьба есть ничто иное, как окончательное торжество Гоголя — моралиста над Гоголем — художником. Задача психолога — биографа должна состоять в том, чтобы проследить в различных фазисах этот сложный психологический процесс, постепенно приведший веселого юмориста пасечника Рудого Панько к резкому, болезненному аскетизму,– грозного сатирика-писателя к самоотрицанию и отрицанию всего того, чем он жил, и что им было написано ранее. Не принимая на себя разрешения этой трудной и сложной задачи, мы в настоящем своем очерке хотим наметить только главные моменты этого процесса и набросать хотя общий контур личности Гоголя.

Сын несколько известного писателя Василия Афанасьевича Гоголь-Яновского и несколько экзальтированной жены его Марьи Ивановны, Гоголь от природы унаследовал выдающейся литературный талант и впечатлительную, восприимчивую натуру. Его отец,– автор нескольких комедий из малорусского быта, обладавший веселым и добродушным характером, питавший сильную страсть к театру и к литературе, несомненно оказал при своей жизни весьма благотворное влияние на развитие литературного таланта своего сына и на образование его симпатий. Имея с детства на глазах пример уважения к книге и горячей любви к сцене, Гоголь весьма рано пристрастился к чтению и к игре. По крайней мере, в Нежинской гимназии, вскоре же по поступлении в нее Гоголя, мы встречаем его уже как инициатора и главного деятеля по устройству гимназического театра, по организации любительского чтения книг для самообразования, наконец, по изданию ученического журнала „Звезды“. Эту страсть к литературе и к театру,– привитую ему еще в детстве, он сохранил в себе на всю жизнь. Но в это время как отец мог оказать и несомненно оказал благотворное влияние на развитие литературного таланта своего сына, религиозно-настроенная и в высшей степени набожная мать его оказала сильное влияние на образование нравственной личности Гоголя. Она постаралась в своем воспитании положить прочное основание христианской религии и доброй нравственности. IИ впечатлительная душа ребенка не оставалась глухой к этим урокам матери. Гоголь впоследствии сам отмечает это влияние матери на свое религиозно-нравственное развитие. С особым чувством признательности вспоминает он потом эти уроки, когда, напр., рассказы матери о страшном суде „потрясали и будили в нем всю чувствительность и зародили впоследствии самые высокие мысли“. Как на плод материнского же воспитания нужно смотреть и на то, что в Гоголе весьма рано пробудилась пламенная жажда нравственной пользы , которую он мечтает оказать человечеству. Под влиянием этого стремленья быть полезным он весьма рано, еще на школьной скамье, останавливается мыслию „на юстиции“, думая; что здесь он может оказать наибольшее благодеяние человечеству. „Я видел,– пишет он из Нежина своему дяде Косяровскому,– что здесь работы более всего, что здесь только могу я быть благодеянием, здесь только буду истинно полезен для человечества. Неправосудие, величайшее в свете несчастие, более всего разрывало мое сердце. Я поклялся ни одной минуты короткой жизни своей не утерять, не сделав блага “. Это стремление к нравственной пользе, страстную жажду подвига, Гоголь сохранил до конца своей жизни,– меняя взгляд только на роды деятельности,– и эта черта должна быть признана истинной выразительницей его нравственной физиономии. Его ненависть ко всему пошлому, самодовольному, ничтожному была проявлением этой черты его характера. И Гоголь, действительно, ненавидел все это, насколько только мог, и преследовал пошлость с особою страстью, преследовал всюду, где только находил ее, и преследовал так, как только может преследовать меткое, едкое слово Гоголя.

Но на ряду, с добрыми семенами матерью впервые брошены были в восприимчивую душу сына и некоторые плевелы, которые впоследствии, сильно разросшись, принесли горькие плоды. Любя своего „Никошу“ до беспамятства, она своим неумеренным обожанием породила в нем крайнее самомнение и преувеличенную оценку своей личности. Позднее Гоголь сам сознал эту крайность материнского воспитания. „Вы употребляли все старание,– пишет он в одном из писем матери,– воспитать меня как можно лучше; но, к несчастию, родители редко бывают хорошими воспитателями своих детей. Вы были тогда еще молоды, в первый раз имели детей, в первый раз имели с ними обращение, и так могли — ли вы знать, как должно приступить, что нужно? Я помню: я ничего сильно не чувствовал, я глядел на все, как на вещи, созданные для того, чтобы угождать мне .

Вместе с этим самомнением и, может быть, как прямой результата его, в Гоголе весьма рано сказывается стремление к учительству и резонерству. Уже в юношеских письмах его из Нежина к матери мы находим ясные следы этой черты. Он часто обращается в них к матери с упреками, советами, наставлениями, поучениями, причем тон их принимает нередко риторический, напыщенный оттенок. Чем дальше, тем рельефнее выступает эта черта. Он начинает поучать и наставлять в своих письмах не только мать и сестер, но и своих ученых, более его образованных друзей и знакомых – Жуковского, Погодина и др. Это стремление его к учительству, вместе с самомнением, под конец сослужило Гоголю плохую службу: оно подготовило почву для столь известной его „Переписки с друзьями“…

Все эти черты,– стремление к нравственной пользе, крайнее самомнение и страсть к учительству,– обусловливая и дополняя друг друга и постепенно усиливаясь, получили потом в душе Гоголя преобладающее значение и с течением времени образовали из него того странного и резкого учителя — моралиста , каким он является пред нами в конце своей жизни.

Но, на ряду с этой стороной личности Гоголя в нем постепенно развивалась, зрела и крепла другая сторона: его великий художнический талант, соединенный с выдающимся даром наблюдательности. Необычайная впечатлительность и восприимчивость его натуры оказали ему великую услугу: они будили чувство, питали ум и закаляли самый талант. Впечатления окружающей его действительности рано стали западать в душу даровитого мальчика: ничто не ускользало от его наблюдательного взора и то, что отмечал последней, долго и прочно хранилось в его душе. Вот как сам Гоголь свидетельствует об этой особенности своей духовной природы. „Прежде,– говорить он о себе в VI гл. I т. Мертвых Душ,– давно, в лета моей юности, в лета невозвратно мелькнувшего моего детства, мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту: все равно, была-ли то деревушка, бедный уездный городишка, село-ли, слободка – любопытного много открывал в нем детский любопытный взгляд. Всякое строение, все, что носило только на себе напечатление какой-нибудь заметной особенности, все останавливало меня и поражало… Ничто не ускользало от свежего, тонкого внимания и, высунувши нос из походной телеги своей, я глядел и на невиданный дотоле покрой какого-нибудь сюртука и на деревянные ящики с гвоздями, с серой, желтевшей вдали, с изюмом и мылом,– мелькавшие из дверей овощной лавки вместе с банками высохших московских конфет; глядел и на шедшего в стороне пехотного офицера, занесенного, Бог знает, из какой — губернии на уездную скуку, и на купца, мелькнувшего в сибирке в беговых дрожках,– и уносился мысленно за ними в бедную жизнь их. Уездный чиновник пройди мимо–и я уже задумывался, куда он идет“… „Подъезжая к деревне какого-нибудь помещика“, Гоголь,– по его дому, по саду, по всему окружающему „старался угадать, кто таковы сам помещик“ и т. д. Это свойство ума Гоголя обусловливало собою то обстоятельство, что он в своих произведениях мог воспроизводить только то, что видел и слышал, что наблюдал непосредственно в жизни. Творческое воспроизведете мира действительного, обусловливаемое этою особенностью его природы, сообщило и должно было сообщить таланту Гоголя реалистическое направление. „Я никогда ничего не создавал в воображении,– говорит он о себе, в Авторской Исповеди,– и не имел этого свойства. У меня только то и выходило хорошо, что взято было из действительности, из данных мне известных . “ Эти черты,– поэтическая наблюдательность и художническое творчество имели великое значение для Гоголя, как писателя. Его тонкая наблюдательность, заглядывавшая в самую глубь человеческой души, помогла ему найти и угадать характеристические черты современного ему общества, а его художническое творчество дало ему возможность воплотить эти черты в целой коллекции реальнейших и правдивейших типов,– типов не только Малороссии,– которая была родиной поэта, но и Великороссы, которую он почти не знал. Они образовали из него того великого художника-реалиста, который явился выразительнейшим бытописателем современной ему жизни и своими творениями оказал могучее воздействие на современное ему общество.

В мае 1821 года Гоголь двенадцатилетним мальчиком поступает в число питомцев Нежинской Гимназии высших наук. Эта гимназия принадлежала к тому типу старой школы, в которой, по выражению Пушкина обучались „понемножку“, „чему-нибудь и как-нибудь“. Это было время, когда ученики во-многом опережали своих учителей и находили возможным чуть не в глаза высмеивать их отсталость . Кроме того, Нежинская гимназия, за время обучения в ней Гоголя, находилась в особо-неблагоприятных условиях. Она только что была открыта и нуждалась в устройстве и приведение в порядок всех сторон своего учебно-воспитательного дела. Многие преподаваемые в ней за это время предметы были так слабо поставлены, что не могли дать ученикам никакой подготовки. К числу таких предметов относилась, между прочим, и история русской литературы. Проф. Никольский, преподававший этот предмет,– по свидетельству одного из школьных товарищей Гоголя,–„о древних и западных литературах не имел никакого понятая. В русской литературе, он восхищался Херасковым и Сумароковым, Озерова, Батюшкова и Жуковского находил не довольно классическими, а язык и мысли Пушкина тривиальными “. Такова была школа того времени, таковы были профессора и таково положение учебного дела. И если выходили из таких школ Пушкины, Гоголи, Редкины, Кукольники и мн. др., то всеми своими приобретениями они обязаны были не столько школе, сколько своим собственным дарованиям и самодеятельности. Правда, была впрочем и в школах того времени одна хорошая сторона, которая благотворно отражалась на развитии их питомцев. Именно: эти школы если и ничего не давали своим ученикам, то, по крайней-мере. ничего и не отнимали у них. Они не стесняли свободы у своих учеников, отводили просторный круг для их самодеятельности и тем, хотя отрицательно, способствовали развито их индивидуальности и раскрытию природных дарований .

Если мы на ряду с общими недостатками школы того времени примем во внимание свойства, относящиеся собственно к Гоголю, как ученику, именно, что он равнодушно относился к преподаваемым предметам и считался за ленивого и неряшливого питомца, то для нас вполне будет ясна правдивость свидетельства Гоголя о самом себе, которое мы находим в его Авторской Исповеди. „Надобно сказать, свидетельствует он здесь,– что я получил в школе воспитание довольно плохое, а потому немудрено, что мысль об учении пришла ко мне в зрелом возрасте. Я начал с таких первоначальных книг, что стыдился даже показывать и скрывал все свои занятия “.

„Школа, по заявлению одного из его наставников, именно г. Кулжинского,– приучила его только к некоторой логической формальности и последовательности понятий и мыслей, а более ничем он нам не обязан. Это был талант, не узнанный школою, и ежели правду сказать, не хотевший, или не умевший признаться школе “. Правда, он стремился после пополнить эти пробелы в образование, он в своей „Исповеди“ говорит о чтении и изучении, „книги законодателей, душеведцев и наблюдателей за природой человека “, но его сочинения и художническая и публицистическая („Переписка“) не подтверждают этого свидетельства, да и самое чтение ученых книг без предварительной подготовки вряд-ли могло принести ему существенную пользу. Таким образом, он принужден был на всю жизнь остаться с жалкими обрывками нехитрой мудрости Нежинской школы… Поэтому, не будучи пророком, не трудно было бы предсказать, что каким бы великим человеком он ни был впоследствии в области искусства, он непременно должен был быть посредственным мыслителем и плохим моралистом.

Но вот Гоголь кончает школу и вступает в жизнь. Его манят и влекут к себе Петербург, служба, слава. Школа – „ведь это еще не жизнь,–рассуждает один из героев Гоголя, у которого (т. е. Гоголя) в это время было много общего с ним,– это только приготовление к жизни: настоящая жизнь на службе: там подвиги!“ И по обычаю всех честолюбцев, замечает Гоголь об этом герое,– он понесся в Петербург, куда, как известно, стремится от всех сторон наша пылкая молодежь“. Гоголя ужасает в это время мысль о бесследном существовании в мире. „Быть в мире и не означить своего существования,– восклицает он,– это для меня ужасно “. Его исполинские духовные силы просятся наружу, порываются на то, чтобы „означить жизнь одним благодеянием, одною пользою отечеству“ и толкают его „в деятельный мир“ . Он спешит определить свое призвание, меняет одно за другими множество должностей и мест и нигде не может найти успокоения своей мятущейся душе. То он – чиновники Департамента Уделов, то – преподаватель истории в Патриотическом Институте, то ему кажется, что его призвание – сцена, то он думает всего себя посвятить живописи. Наконец, появление в свет его „Вечеров на хуторе близ Диканьки“ решает его судьбу, и определяет призвание. Его небольшие повести из малороссийского быта,– изданные под этим названием, вызывают всеобщее сочувствие и критики и публики. Сам Пушкин „изумлен этой любопытной литературной новинкой“. Теперь пред нами – Гоголь-поэт, Гоголь-писатель. Отныне все, что ни продиктует ему его художническое вдохновение, все будет значительно, прекрасно, велико.

Но „Вечера“ были только первыми опытом его литературной деятельности, пробою сил и пера . В голове Гоголя мелькают другие планы, в его душе зреют другие думы. „Вечера“ его не удовлетворяют, и он хочет создать более великое и значительное, чем эти „сказки и присказки“. „Да обрекутся они неизвестности,– пишет он о них вскоре по выходе их в свет М. П. Погодину,– покамест что-нибудь увесистое, великое, художническое не изыдет из меня“ . Скоро, действительно, появляется „Ревизор“ (1836 г.), а пять-шесть лет спустя и „Мертвые Души“ (I т.). В этих произведениях сила богатого литературного таланта Гоголя развернулась во всю свою ширь и мощь. Все пошлое и самодовольное в своей пошлости, все ничтожное и кичливое своей ничтожности, „все несправедливости, какие делаются в тех местах и в тех случаях, где более всего требуется от человека справедливости“ , все это собрано было в этих произведениях „в одну кучу“ и заклеймено печатью горько – ядовитого смеха, глубокой ненависти и величайшего презрения. Нет нужды много распространяться о том, как широко захвачены в них современная автору русская жизнь с её общественными явлениями и как глубоко раскрыта в самых сокровенных тайниках своих душа современного ему человека: история уже успела оценить по достоинству эти произведения, и отдала должную дань удивления признательности гениальному их автору. Достаточно сказать, что Гоголь явился в них вполне на высоте своего призвания – быть художником–обличителем пороков современного ему общества и недостатков общественного строя,– и добросовестно выполнил тот долг, выполнить который он призван был.

Между тем в то время, как великие творения Гоголя готовы были совершить радикальный переворот не только в литературном мире, но и в общественной жизни, в то время, как и друзья и враги Гоголя уже зачислили его в передовые люди современного ему общества,– в это время миросозерцание его продолжает оставаться на том же уровне, на каком оно было в дни его сознательного детства и в годы последовавшей за ним юности. По-видимому, Петербург не оказал в данном случае никакого заметного влияния. Кружок Пушкина, в который вступил Гоголь вскоре по своем прибытии в столицу, если и мог благотворно воздействовать на него, то исключительно только в художнически-литературном отношении; все другие стороны духовного развития Гоголя оставались вне сферы этого воздействия. Не видно также, чтобы и поездки Гоголя за границу принесли ему какую-нибудь существенную пользу. Его миросозерцание,– если только этим именем можно назвать запас обиходных взглядов и традиционных убеждений, вынесенный им из домашнего воспитания и школьного образования,– и в Петербурге остается совершенно нетронутым и вполне девственным. Теплая непосредственная вера в сфере религиозных вопросов, горячая любовь к родине и почтительное признание существующего строя общественной жизни таким, каким он есть,– не подлежащим никакому критическому анализу,– в области политически — социальных вопросов,– вот те черты, которые должны быть отмечены, как существенный, в этом примитивном, несколько — патриархальном миросозерцании. Но при таких воззрениях характерною и типичною особенностью личности Гоголя было,– как мы отметили,– страстное стремление к нравственной пользе для отечества,– пламенная жажда морального подвига. Эта особенность его личности непрестанно толкала Гоголя на путь практической деятельности и сообщала его миросозерцанию активный, характер. Она-то и привела Гоголя, как человека и гражданина,– к столкновению с другой стороной его деятельности, с Гоголем, как писателем.

Еще пока силен был в Гоголе юношеский пыл, пока жив был Пушкин, этот добрый гений его,– Гоголь имел возможность нераздельно отдаваться художническому творчеству. Но с годами, с появлением различных болезней и с другими невзгодами жизни, обнаруживавшимися на его голову,– мысль о бесплодно прожитой жизни все более и более беспокоила его ум, все чаще и чаще смущала его совесть. Ему стало казаться, что та польза, которую он приносит своими литературными произведениями не так существенна, что тот путь, на который он вступил, не вполне правилен и что на другом месте он мог бы быть гораздо полезнее . Первый сильный толчок этому повороту в настроении Гоголя дан был первым представлением его „Ревизора». Как известно, это представление произвело потрясающее впечатление на публику. Оно было внезапным громом на ясном небосклоне общественной жизни. В Ревизоре увидели пасквиль на общество, подрыв авторитета гражданской власти, подкопы под самые основы общественного строя. Этого-то вывода Гоголь никак не ожидал, и он ужаснул его. Казалось, что Гоголь – художник впервые не рассчитал здесь своих сил и произвел такое, что привело в смущение Гоголя – гражданина. „Первое произведение, замышленное с целью произвести доброе влияние на общество “, не только не достигло предполагаемой цели, но сопровождалось как раз

противоположным результатом: „в комедии стали видеть,– говорит Гоголь,– желание осмеять узаконенный порядок вещей и правительственные формы, тогда как у меня было намерение осмеять только самоуправное отступление некоторых лиц от форменного и узаконенного порядка “. С обвинением в гражданской неблагонадежности,– какую обнаружил Гоголь – писатель, никак не мог помириться Гоголь-гражданин. Как? – осмеивать не только лица, но и должности, который они занимают, осмеивать не только человеческую пошлость, но и недостатки общественного строя,– такие мысли никогда и в голову ему не приходили . Вот почему, когда Белинский стал раскрывать великое общественное значение его произведений, Гоголь спешит отречься от всего того, что ему приписывал великий критик, в чем, действительно, заключалась вся его заслуга, но что так сильно шло в разрез с его общественными воззрениями . По его убеждению, общественный строй, каков бы он ни был, имеет как „узаконенный порядок“ незыблемое, непреходящее значение. Источник зла коренится не в общественном неустройстве, а в испорченной душе человека, коснеющего в своем нечестии. Зло – оттого, что люди слишком нравственно развращены и не хотят отстать от своих недостатков, не хотят исправиться. Его Сквозник-Дмухановские, Плюшкины, Ноздревы, Собакевичи, Коробочки и пр. кажутся ему просто случайными явлениями, как не имеющими общего с течением общественной жизни. Если они таковы, то сами в том виноваты. Достаточно им покаяться и нравственно исправиться, чтобы стать хорошими людьми. Таково было воззрение самого Гоголя на свои типы и на значение своих творений. Но из-под вдохновенного пера истинного писателя-художника, как плод бессознательного творчества, часто выливается то, что он не предусматривает и чего не ожидает. Так случилось и на этот раз. Общественные язвы, вопреки желанию автора, в „Ревизоре“ так ясно всплыли на поверхность, что не обратить на них внимания не было никакой возможности. Все их увидели и все хорошо поняли и прежде всех вам Император Николай I, который, просмотревши пьесу, сказал: „всем досталось, а всех больше мне самому “. Раздались крики негодования против автора и вопли протеста против его творений. „Либерал! Революционер! Клеветник на Россию! В Сибирь его “! – таковы были общие возгласы негодующей публики. И все эти страшные слова сыпались на голову того, кто даже не понимал всего значения возводимых на него обвинений и тем более не знал, чем они с его стороны вызывались. Нетрудно поэтому представить себе то отчаяние, в которое повергли Гоголя все эти нападки. „Против меня,– жалуется он Погодину,– уже решительно восстали теперь все сословия “… „Рассмотри положение бедного автора, любящего между тем сильно свое отечество и своих соотечественников “. „Гоголь-гражданин“ был смущен и глубоко потрясен. Он спешит оправдаться, ссылается на невежество и раздражительность публики, не желающей понять, что если в комедии выведено несколько плутов, то это не значить, что все плуты; что его герои, Хлестаковы и пр. далеко не так типичны, как это представляют близорукие люди , Но было уже поздно. Комедия сделала свое дело: она заклеймила печатью пошлости и презрения тех, кто заслуживал этого. Смущенный и встревоженный Гоголь спешить удалиться за-границу, чтобы отдохнуть от треволнений и оправиться от удара, который нанесен был ему, его же собственной рукой. Он едет „разгулять свою тоску“ и „глубоко обдумать свои обязанности авторские “. Весьма знаменательная и чреватая последствиями цель: Гоголь-моралист впервые резко столкнулся здесь с Гоголем-художником и они не узнали друг-друга; они не только не узнали друг друга, не протянули друг другу руку для братского преследования одной и той же цели,– нет!– они впервые не-сколько отвернулись друг от друга: Гоголь-моралист задумался над Гоголем-художником и не вполне понял и оценил его, а, не оценивши, взглянул на него несколько искоса. С этих пор в нем начинается заметный поворот на тот путь, который привел его к „Переписке с друзьями“, „великий перелом“, „великая эпоха его жизни “. Его прежние сочинения начинают казаться ему „тетрадью ученика, в которой на одной странице видно нерадение и лень, на другой – нетерпение и поспешность “… Он выражает желание, чтобы „появилась такая моль, которая бы съела внезапно все экземпляры „Ревизора“, а с ними „Арабески», „Вечера» и всю прочую чепуху “. У него возникает мысль о соединении поэзии с поучением , чтобы приносить своими сочинениями одну пользу, избегая того вреда, какой,– как ему казалось,– они могут приносить не осторожным обличением и осмеянием человеческой пошлости . Он задумывает теперь новое великое произведение, в котором должен быть показан весь русский человек, со всеми своими свойствами, не только отрицательными, но и положительными. Эта мысль о положительных свойствах русского человека была непосредственным порождением того страха, которое испытал Гоголь пред всеуничтожающею силою сатирического смеха своего после представления „Ревизора“.

В 1842 году появляется первый том „Мертвых Душ“, где талант Гоголя остается еще верным себе, где Гоголь-художник одерживает еще перевес над Гоголем-моралистом. Но, увы!– лирические отступления, в изобилии рассеянные по этому произведению,– были зловещим симптомом того ожидавшего всю образованную Россию бедствия, которое должно было скоро совершиться,– знаменательным признаком того поражения, которое в скором времени потерпит Гоголь-художник от руки Гоголя-моралиста. Никто еще пока не подозревал надвигающейся грозы, никто еще не чуял приближающейся беды: только зоркое око Белинского усмотрело это раздвоение Гогольского таланта, сказавшееся в этом его творении, только его тонкое ухо подслушало фальшивую нотку, проскользнувшую здесь…

Между тем сам Гоголь смотрит на первый том, как на преддверие к великому зданию, т. е. как на предисловие к тому произведению, в котором должны раздаться другие мотивы, пройти другие образы. Но Белинский уже пророчествовал ему, что если он пойдет по этой дороге, он погубит свой талант.

Пророчество Белинского, к несчастью, скоро оправдалось. Прошло не более пяти лет по выходе в свет первого тома „Мертвых Душ“ и вся читающая Россия, вместо обещанного второго тома того же творения, с прискорбием развернула странную книгу, носившую необычайное название „Выбранных мест из Переписки с друзьями“. Никто,– кроме ближайших друзей Гоголя, не знал, что это означало; но все поняли, что русская литература теряет великого и талантливого писателя, который обогатил ее не одними чудным произведением, а теперь преподнес какую-то туманную проповедь всем известных, иногда довольно сомнительных, истин, только изложенных каким-то необычайным, докторальным, высокомерным тоном. Раздались снова крики, вопли и стоны,– на этот раз уже крики упреков, вопли недоумения, стоны отчаяния!!! Но было уже поздно: Гоголь-моралист нанес Гоголю — художнику окончательный удар и Гоголь-художники умер навсегда. Он пал жертвою внутреннего раздвоения, нравственного самоанализа и болезненной рефлексии. Он погиб в непосильной борьбе с насильно навязываемой неестественной тенденцией; – погиб преждевременно, в таких летах, когда еще силы человека бывают в полном расцвете. Не будем задаваться бесплодными вопросами о том, чем мог бы, при других условиях, подарить еще русскую литературу могучий талант Гоголя,– какими перлами он еще обогатили бы ее. Выразим лучше признательность ему и за то, что сделано им … Он всю жизнь неуклонно стремился к тому, чтобы наивозможно лучше выполнить свой долг писателя, самым делом оправдать свое высокое призвание – и с грустными сомнениями относительно исполненного долга отошел он в вечность. Так успокоим же дух его еще раз признанием того, что он свято выполнил свой долг, выполнил вполне, хотя не тем, чем он думал выполнить. Ведь не тем, конечно, велик Гоголь, что оставил по себе тощую книжку прописной морали,– книжку, подобных которой являлось не мало и до него, является множество теперь и будет являться впредь, а теме великими художническими произведениями, которыми он отметил в истории русской литературы новую эпоху, совершил в ней радикальный переворот и положил начало новому течению – реалистическому, которое продолжается в ней и доныне.

Панаев, Литературные Воспоминания, СПВ. 1888 г. стр. 187.

Исторический Вестник, 1901 г. XII, 977 стр. Энгельгардт, Николаевская цензура.

Там же, стр. 976

Там же стр. 378.

Там же, ср. стр. 377.

Там же, стр. 378.

Там же, стр. 384

Николай Васильевич Гоголь (1809-1852) – великий русский писатель, автор гениальной поэмы «Мёртвые души», повести «Вий» и многих других замечательных произведений. Продолжать можно до бесконечности. Существует множество интересных фактов о Гоголе. Вся жизнь писателя – одна большая тайна. Мистика, нечто сверхъестественное и необъяснимое буквально ходили за ним по пятам. И даже после его смерти оставили больше вопросов, чем ответов.

Факты из жизни Гоголя

• 20 марта 1809 года в небольшом селе Большие Сорочинцы родился Н.В. Гоголь. Известно, что семья была многодетная: на свет появилось всего двенадцать детей. Русский писатель родился третьем по счету.
• С самого детства он очень любил рукоделие. С помощью спиц он вязал шарфики, кроил и шил родным сестрам разные наряды, шейные платки, самостоятельно ткал пояса.
• Кроме того, он был страстным почитателем и ценителем миниатюрных изданий. Точно установлено, что он, не понимая и не испытывая особой любви к точным наукам, переписал математическую энциклопедию только потому, что формат её издания был около десяти сантиметров в длину и семи в ширину.
• По характеру он был крайне робким и замкнутым. Как только на пороге показывался незнакомый человек, он сразу же исчезал. При этом очень любил друзей и близких. Непрестанно звал их в гости и угощал блюдами собственного приготовления – варениками и галушками. В качестве десерта предлагал своё любимое лакомство – козье молоко с ромом, который шутя прозвал «гоголем-моголем».
• Часто на письменном столе писателя лежали хлебные шарики. Он катал их во время работы, и уверял друзей в том, что они – настоящие помощники в решении невозможных задач. За вдохновением он обращался не только к ним. Различные сладости, и, особенно, припасенный в кармане сахар помогали автору повести «Ночь перед Рождеством» поймать «музу».
• Интересные факты из жизни Гоголя, краткие, но интересные рассказы о мистических фактах биографии писателя, которые никто не знает, а также его подробная биография были описаны во многих монографиях, посвященных великому русскому писателю..
• В тридцать пятом году позапрошлого столетия выходит удивительный сборник «Миргород». Именно в этом журнале впервые публикуется знаменитое эпическое произведение «Тарас Бульба» и повесть «Вий» – одно из самых страшных и одновременно необычайных и мистических произведений Н.В. Гоголя. Откуда заимствован его сюжет? На этот вопрос русский писатель отвечал прямо: это древнее сказание, которое он когда-то давно услышал, записал и пересказал слово в слово. С одной стороны, нельзя не верить гению. А с другой – ни ученые, ни языковеды так и не нашли ничего подобного ни в народных легендах, ни в сказках, ни в фольклоре. Остается предполагать, что главные герои произведения – исключительно плод фантазии великого мистика.
• Вопросы вызывает не только творчество писателя, но и личность Гоголя, окутанная мрачным таинственным ореолом. Много непонятного и необъяснимого в обстоятельствах его неожиданного недомогания и скоропостижной смерти. Действительно, почему умер сравнительно молодой сорокадвухлетний гений?
• Буквально за месяц до кончины самого Гоголя умирает жена его близкого друга – Екатерина Михайловна Хомякова. Эту трагедию он, вполне здоровый, во цвете лет мужчина, принимает близко к сердцу и с того времени впадает в некое нервное расстройство, носившее характер религиозного помешательства. Он мало ест, много молится, то и дело попрекая себя в обжорстве. С каждым днем силы покидают его. Но происходит это не от болезни, и не от говенья – точный диагноз врачи так и не установили. Он сам был уверен в неотвратимости скорого конца. А что его заставило так думать – неизвестно.
• За несколько дней до смерти Гоголь видел со стороны своё бездыханное тело и слышал какие-то потусторонние голоса.
• Ночью с 11 по 12 февраля он приказал своему верному слуге Семену открыть задвижки на печи и принести портфель. Из него он достал связку тетрадей, положил их в камин и поджег. Так сгорел второй том поэмы «Мёртвые души» – главное произведение его жизни. На следующее утро он раскаялся в содеянном, и обвинял во всём лукавого, который заставил его совершить ужаснейшее «преступление».
• 21 февраля 1852 года Николай Васильевич Гоголь умер. Говорили, что не было на его лице ни терзания, ни муки, наоборот – оно выражало спокойствие и какое-то ясное понимание, недоступное для живых.
• Через семьдесят девять лет тело Гоголя было без огласки извлечено из могилы и перезахоронено на старом кладбище Новодевичьего монастыря. Но главное не это. Когда вскрыли тяжелую, дубовую крышку гроба, все присутствующие ахнули от недоумения: череп скелета был повернут набок. Страхи и суеверия начали плодиться и размножаться. Одни говорили, что это некий рок: Гоголь при жизни был будто неживой, а после смерти обнаружился и не таким уж мертвым. Другие распространяли молву, будто автор «Ревизора» всегда страшился быть похороненным заживо в состоянии летаргического сна. Но версия эта была захватывающей, таинственной, но не вызывающей доверия. Было немало свидетелей, которые видели своими глазами «следы неминуемого разрушения» на теле писателя.

Самые популярные материалы февраля для вашего класса.